Среди тех, кто своими руками поднимал советский рок, было много и тех, кого мы сегодня знаем в совершенно иной ипостаси, и тех, кто никогда не бросал любимого дела, пусть даже оно и отходило на второй план.
Вот фрагмент записи в ЖЖ известного русского поэта и публициста Алексея Цветкова, много лет живущего в США: “Старый друг, с которым не виделись много лет, но я все надеялся, что времени хватит. Ему не хватило. Он закончил аспирантуру в Йейле по индоевропеистике и много лет работал в Делаверском университете. Но людям моего поколения он известен в другом качестве — он был солистом известной группы «Веселые ребята». Уже после его эмиграции в СССР вышла пластинка, где он солировал в большинстве песен, но имени на этикетке не было”. И заголовок записи: “RIP Александр Лерман, 1952–2011“.
“Моя рокенрольная карьера началась в Гнесинке. Наш класс стал достигать половой зрелости и связанного с нею музыкального интереса к телесным пульсациям году в 1964-м, как раз в то время, когда симметричные структуры рока уже прочно обосновались в забугорной Европе. Англия была для нас центром этих структур. <…> Би-би-си передавало «Битлз», «Кинкс», Herman’s Hermits и других, у кого проникновенно-заводные сердцебойные ритмы сопровождались чистым, безвибратным, богатым обертонами двух- и трехголосием, четкими и точными унисонами с простыми, но свежими, чаще всего диатоническими гармоническими последовательностями, лаконичными, убедительными, созданными в поддержку сильной, памятной мелодики (часто напоминающей те самые народные песни), под аккомпанемент прозрачной, ритмичной гитарной пунктуации, и организованными с безупречной мини-сюитной логикой“.
Эти строки Александр Лерман напишет уже много после описываемой эпохи, наверное, в начале 2000-х, в двухчастной своей — и, увы, скорее всего, незаконченной — автобиографии, которуюможно прочесть на сайте “Специального радио”. Стоит отметить ту предельную, ту невероятную точность, с которой он даже в таком, в общем-то, лирическом повествовании описывает любимую музыку, — сразу видна логика и структурированность мышления ученого. Вот, кстати, еще одна цитата оттуда же: “…Языки были моей страстью в жизни. Меня страшно интересовали вопросы: какое отношение язык имеет к мышлению, к личности человека, к жизни вообще, чем языки отличаются друг от друга и что между ними общего? Интересуют и теперь. <…> Когда меня спрашивают, сколько языков я знаю, я говорю: «Примерно сорок». На самом деле в два раза больше. Просто не хочу пугать людей”.
На самом деле 80. Музыка была, получается, 81-м…
Коротко: Александр Лерман, москвич, родился в 1952-м, окончил музшколу и училище им. Гнесиных по классу виолончели, в 1968-м вместе с Иваном Монигетти (ныне знаменитый виолончелист, ученик Ростроповича, живущий в Швейцарии) основал свой первый бит-бэнд “Виолончелисты”, спустя год вошел в состав “Ветров перемен”, спустя еще два играл в “Скоморохах” Александра Градского. С 1972-го — профессионал в составе “Веселых ребят” Павла Слободкина.
—
Я листаю интернет, ищу новые свидетельства, новые факты, слушаю песни и понимаю правоту одного из искренних, словно с живых губ сорвавшихся комментариев к выложенным в сети записям Лермана: “…Если бы он не уехал, у нас была бы совсем другая рок-музыка!” О том же говорит и Валов: “...Та волна русского рока, что появилась в перестройку, — это отголосок того, что нас в наше время запрещали. Если бы нас не запрещали, то рок пошел бы другим путем, более музыкальным и более рок-н-ролльным“. Трудно не согласиться. Кстати, то, что пришло в голову нашим музыкантам в 80-х (поискать свои рок-корни в фольклоре) — Монигетти и Лерману, двум “виолочелистам” (можно, кстати, и без кавычек), было очевидно еще в конце 60-х: “…Можно было — и нужно — перейти к экспериментам по созданию русского рока на основе элементов обеих традиций, научившись петь так, как поют эти гениальные деды и бабки, и, естественно, на русском языке. Для арбатского, до мозга костей интеллигентского Вани этот проект обрусения рока был чисто интеллектуальным. У меня, чья мать вышла из семейства царевых крестьян Карельского района Калининской (Тверской) области, певших при всяком удобном и неудобном случае, соло и на голоса, все это резонировало не просто в интеллекте, а в ребрах, селезенке и позвоночнике“.
Этого не случилось, и потому мы имеем то, что имеем. Тут впору процитировать поэта Вознесенского: “За попытку — спасибо!” и посетовать на несправедливость судьбы, за краткий срок, отпущенный Лерману, за многое другое, но, в конце концов, это будет прежде всего нечестно. Потому что яркий, не утративший себя как музыканта в филармонической мясорубке и, что еще более удивительно, сохранивший себя для науки Александр Лерман беззаконной кометой пронесся через историю русской поп-музыки второй половины прошлого столетия, оставив за собой тех, кто снова и снова открывает его голос, его песни, его старые и новые записи.
