— Было время, когда люди были чисты и наивны. Они относились к окружающей действительности очень искренне. И нормы морали были другие. Это касалось не только бывшего СССР. Моя знакомая рассказывала, как в Германии она долго боролась с хозяйкой, у которой арендовала квартиру, за право привести к себе на ночь мужика.
А искусство, которое мы называем современным, всегда было проводником в мир плохого — запретного, страшного, потустороннего. Популярной стала тема безумия — выхода за пределы реальности: Ван Гог с отрезанным ухом, Сальвадор Дали с закрученными усами, Эйнштейн, показывающий язык. Под конец лидеры себя за хвост укусили, и на этом все закончилось.
…
— Сейчас все это безумие — наркотики, сектантство, смертоубийство, сексуальные извращения — повылезло наружу. Все фантазии пограничных состояний реализовались в реале.
Первое поколение художников-сталкеров в потусторонний мир, отработав свое, подалось учить следующее поколение художников. Следующее поколение продекларировало стилистику дурачества как нормативную. Эйнштейн показывал язык? Он — гений. Я тоже сейчас покажу и буду гением. И не надо учиться рисовать, как Александр Иванов. Для перформанса это несущественно.
…
— Закручивать усы можно сколько хочешь, но движения от этого никакого не произойдет. Усы интересны тем, кто не знает, кто такой Сальвадор Дали. Сегодня, когда произошел чудовищный взрыв всех информационных каналов, тебе за минуту наталкивают в голову столько всякой чепухи, что у человека происходит переполнение головушки, и он перестает на что-либо реагировать. Если раньше все, собравшись вместе, обсуждали единственный фильм, показанный по телевизору, то теперь при наличии трехсот каналов никакой общей темы для обсуждения нет. Никакого мейнстрима, общей тенденции, общего исторического развития и духовного борения. Помните, мы читали в учебниках по истории искусства: «Импрессионисты сменились постимпрессионистами…» — это все прекратилось. И в результате произошла чудовищная провинциализация сознания. Люди не в состоянии следить за общей тенденцией, она развалилась на кучу мелких происшествий. То же самое произошло с искусством. Искусство всегда использовало какой-то общий язык, а поскольку всеобще интересного нет, то и произведения современного искусства призваны порадовать свою «деревню». А жители не твоей «деревни» уже не понимают ничего.
…
— Зарубежное — тоже междусобойчики в изолированных странах. Границы действительно рухнули, и ты можешь поехать от группы параноиков Стамбула в группу параноиков Осло, найти там общий изобразительный язык. Но это будет язык двух групп параноиков.
Поскольку девальвировалась основополагающая идея, появились другие инструменты для самовыражения — индустриальная поп-культура, появилось понятие «стиль». Раньше художник-авангардист создавал свой персональный, ни на кого не похожий образ. Теперь этим занимаются стилисты, которые поставили образы наподобие Сальвадора Дали или Мэрилина Мэнсона на поток. Абсолютно бессмысленные люди изображают из себя Эйнштейна с высунутым языком, у которого вынули мозг. Смысл вынут, и как результат — искусство перестало собирать аудиторию по принципу всеобщего интереса.
…
— Сейчас мы все ожидаем возрождения искусства в своей первозданной форме, той, что была до модернизма. Искусство было основано на мастерстве, которое очевидно большому количеству людей, спрос на него появится. В журналах наряду с фотографиями уже появились иллюстрации. Но, с другой стороны, уже никто не хочет рисовать в институте гипсы и «обнаженку», когда непонятно, зачем это нужно. В советской академии рисовали обнаженную натуру с натуры, чтобы потом делать статую для метро или высоток. А сейчас я куда статую поставлю — на верхушку дома Норманна Фостера, что ли?
