После «Бухгалтеров» в начале 85го я временно присоединился к ска-группе «Кабинет», где играли Саша Маликов на ударных, Егор Никонов (гитара), Паша Арапенков (бас), тоже студенты МГУ, филологи. Никонов и Маликов потом долгое время играли в «Ва-Банке», Арапенков – в «Пого», при том что Никонов и Арапенков играли некоторое время в «Проспекте». Маликов к стати тоже немного играл с Проспектом. У нас тогда образовался выездной состав, которым мы играли на танцах в лагере Первого Медицинского института летом 83го, под Туапсе, в Джубге, куда не все смогли поехать из нашего основного состава. До нас в этом лагере побывала группа под названием «Мираж», которая впоследствии трансформировалась в «Елочный Базар», а затем в «Мегаполис». По крайней мере у меня была именно такая информация.
Их музыка в лагере не очень нравилась, как мне сказали, их там называли «Мураж». До этого там выступала некая профессиональная группа, которая как раз очень нравилась местному начальству и студентам, но у них неожиданно утонул руководитель и коллектив распался. Нас позвали после того, как я встретился с комсомольским начальством этого лагеря, привез им кассеты с нашей музыкой и в итоге они нас одобрили. Мы пробыли в лагере месяц и наша музыка там тоже не понравилась. Сначала нас назвали панками, после того, как мы днем сыграли пробный сэр на танцплощадке. Аппаратура на солнце накалилась так, что у нас шел сплошной «фуз». Перегрузка была на всем: на голосе, на гитарах, на барабанах. Твист превратился в нойз-рок в результате. Сыграли мы плотно и уверенно, но начальство было в шоке. Они сказали, что у них этого не поймут.
Уже вечером мы стильно оделись, аппарат остыл и мы сыграли так как надо, дали отличный концерт в шестидесятническом нью-вэйв стиле. Тогда нам сказали, что мы играем ретро, музыку, которая тоже мало понятна местным студентам. Я стал выяснять, что же они слушают или любят. Выяснилось, что им оказывается нравится Аркадий Северный и всякий блатнячок безобидный, эстрада и тд. С нами туда приехал диск-жокей, тоже студент 1го меда. У него оказался большой выбор итальянской эстрады, всякой попсы того времени, которая шла на «ура». При этом, в его коллекции я обнаружил альбомы Класса Шульца и Крафтверк, какой-то рок. В итоге этот диджей затусовался с нами. У нас был аппарат, а у него бабины и магнитофон. В нашем домике допоздна громко орала музыка, происходили оргии и тусовки. Даже местное начальство приходило нас усмирять.
После нескольких концертов, которые не очень понравились местной публике, к нам стали приходить люди и предлагать свои услуги. С одним парнем мы сыграли пару песен Машины Времени, а с другим исполняли что то из репертуара Антонова. Мы ходили постоянно на пляж, купались, пили пиво. Вино текло рекой, девчонки вились вокруг, при этом нам оплатили дорогу, предоставили жилье и кормили по графику. Я потом продал несколько своих фирменных кассет, какую-то иностранную майку, все это просадили конечно. Пришлось потом ждать деньги из Москвы. С нами приехал осветитель, который вскоре ушел из лагеря, тусовался на пляже, ловил ракушек и продавал их туристам. Гитарист тоже свалил в какой-то момент, тут как раз вовремя подъехал Егор Никонов. Хозяин аппарата тоже быстро свалил, оставив там технику до конца сезона. Под конец нашего пребывания мы освоили репертуар, который нравился местной публике: играли какие-то песни Аркадия Северного, разучили несколько итальянских хитов (песня под названием “Зузу” шла на ура, песню про маленьких утят мы не решились исполнить), сделали пару песен Антонова.
Наш последний концерт имел большой успех, но по обоюдному согласию мы решили расстаться с лагерем. Более того, моя мама написала письмо в администрацию лагеря, требуя, чтобы нас отпустили домой. Ей казалось, что нас там эксплуатируют. Да и самим надоело, честно говоря. Так же мне надо было готовится к экзаменам в аспирантуру. В этом лагере произошло много забавных историй, которые мы потом долго вспоминали. Например, наш звукоинженер и владелец аппаратуры, крепко пьющий человек, смешной толстяк-очкарик, сбежавший примерно через неделю-другую, в прошлом работал как раз с «Машиной Времени». Он сильно обгорел, заснув на солнце, потом подрался с Арапенковым. Один орудовал маникюрными ножницами, другой микро отверткой и все это происходило в маленькой кино рубке, в которой находился еще киномеханик, и я, слушающий музыку в наушниках. Чуть не убили друг друга. На обратном пути в Москву мне пришлось одному вести с собой полную ударную установку «Тактон», которую я брал из Университета, плюс пару гитар, провода, микрофонную стойку и свой личный чемодан. Ребята остались на побережье, потом кто-то добирался в Москву в товарных вагонах, за кем-то приехали родители.
Я понял, что проводить все лето в лагере – не интересно. Можно было зарабатывать, но для этого надо ездить по побережью, как это делали многие гастролеры разных калибров и мастей. Надо играть не в одном пансионате, а в нескольких, иметь ангажемент в разных местах и на танцплощадках. Плюс надо было знать попсовый репертуар тех лет, что то еще для пенсионеров, ну и немного рок-классики. Иван не ездил с нами тогда, у него были военные лагеря, он еще доучивался, а я уже закончил учебу и должен был сдавать экзамены в аспирантуру в сентябре 83го. В 84м мы продолжали выступать как Проспект, и уже весной 85го на свет появился электронный дуэт Ночной Проспект. Первый концерт НП состоялся в ДАСе (Дом Аспиранта и Стажера МГУ) на улице Шверника. Хедлайнером концерта была группа «Алиса», ставшая известной после успешного выступления на фестивале питерского рок-клуба, еще в старом составе, когда там был Слава Задерий на басу, а Кинчев только недавно к ним присоединился. У «Алисы» на том концерте был промежуточный состав, в котором играл гитарист Андрей Заблудовский из «Секрета», а на барабанах вообще стучал их менеджер Аркадий Волк.
Правда это были не барабаны, а глобус. Чуваки произвели впечатление своим гримом и настоящей энергией, которую они генерировали, не смотря на слабый звук. Тогда же состоялось и первое выступление «Ночного Проспекта», с нами играл еще Павлов на электронных барабанах. Плюс «Кабинет» с моим участием (единственное мое выступление с ними), и группа «Фаня» (Александр Барабашев и Ия Моцкобили), с одной или двумя песнями в перерыве. Ия записывала потом вокал на нашем альбоме «Микробы любви». А с Барабашевым мы записали совместный альбом “Привет, Москва!”. Концерт «Ночного Проспекта» прошел успешно, но мероприятие прикрыл оперотряд, состоящий преимущественно из людей кавказской национальности. Они всегда отличались резким поведением, когда получали некоторую власть. Группа «Алиса» выглядела довольно радикально, с мощным гримом на лицах, в кожаных куртках, со взбитыми волосами.
Это был концерт на Пасху, тогда комсомольцы давали возможность выступать группам именно на престольный праздник пасхи, чтобы отвлечь молодежь от религиозного дурмана. Кинчев тогда провозгласил: «Христос Воскрес!» и началось выступление. Сыграли они песен пять, когда в помещение вошли дружинники и народ стал разбегаться. Это был небольшой зал типа «красного уголка» или телевизионной комнаты, хотя туда набилось человек 100 или 200; при этом часть людей выпрыгнули в окно, кто-то успел выбежать в двери, а музыканты “Алисы” и организаторы скрывались в комнатах общежития. Мы с Ваней спокойно собрали наш инструментарий, и вышли как ни в чем не бывало через парадный вход, на нас никто не обратил внимания, возможно, мы выгляди слишком прилично – в костюмах и галстуках, солидные люди. У Вани было прекрасное чувство юмора и ему эти приключения очень нравились. Все это сопровождалось портвешком или винцом, ведь Ваня был гедонист по жизни, при этом мы выпивали умеренно, водку вообще пили очень редко.
Тогда можно было распивать почти где угодно, пили из граненых стаканов, бывало из горла, иногда из складных туристических стаканчиков. Потом ввели «сухой закон и борьбу с алкоголизмом» и наступил реальный дефицит алкоголя в стране. Найти вино, водку было сложно, это был серьезный эксперимент со стоянием в очередях, с покупкой из под полы, у таксистов и т.д. Нас даже арестовали один раз прямо в кафе – меня, Ивана, Гарика Сукачева и Сашу Яковлева из группы «Биоконструктор». Арестовали на Маросейке, тогда эта улица называлась «Богдана Хмельницкого» что ли, внутри «Чебуречной», которая там всегда была и есть до сих пор, как ни странно. Ребята немного выпивали, а я тогда вообще не употреблял алкоголь, были проблемы со здоровьем. Вино было уже выпито, бутылки убраны, оставались стаканы с остатками и менты увидели нас через окно. Они нас забрали и отвезли в ближайшее отделение аж на двух машинах, буквально проехав метров сто. При этом в нашу милицейскую машину умудрился врезаться какой-то «Жигуль» или “Москвич”, выезжавший откуда то на медленной скорости.
В отделении нас стали прессовать, требовали, чтобы мы подписали какие-то протоколы. Мы отказались подписывать, ведь они даже не взяли нас с поличным, так сказать. В итоге прислали бумагу в аспирантуру. Меня вызвал шеф аспирантуры и спустил дело на тормозах, он сам любил хорошо выпить. С шефом до этого я выпивал на каких-то институтских праздниках и вел себя всегда прилично, хотя один раз напился крепко. Из института я вышел нормально, потом в поезде метро и в автобусе дремал и меня в итоге так развезло, что я с трудом добрался до дома. Несколько слов о том, как мы попали в Рок-Лабораторию. Я репетировал с «Кабинетом» в старом ДК МГУ, на Маховой, тут приходит Ваня и сообщает, что начались прослушивания в некую Рок-Лабораторию, куда принимают все подпольные рок-группы Москвы и что нам тоже надо обязательно там выступить. Все надеялись на то, что в Москве появится свой Рок-клуб по типу Ленинградского.
Питерский Рок-клуб тогда был на слуху и мы знали, что местные группы реально выступают со своим репертуаром. В Москве проходили разрозненные концерты, с большим напрягом, при этом. Где-то выступал «Центр», где-то «Проспект», “Альянс”, “Браво”, “Люцифер”, “Доктор”, ДК и другие, но мы толком никого не слышали на концертах, редко пересекались. Мы знали какие-то старые группы: «Цитадель» Владимира Рацкевича, «Волшебные Сумерки», «Машина Времени», «Воскресенье», “Редкая птица”. Слышали что-то про «Звуки Му», или группу “Метро”, но не представляли, что это и кто. Тут и подвернулось это прослушивание. Все происходило в ДК с небольшим уютным залом на Малой Бронной, принадлежавшем московскому Дому Самодеятельного Творчества, о существовании которого мы даже не подозревали. Этот ДК потом сломали и построили на его месте синагогу. Мы там побывали и увидели, что действительно играют составы, например «Группа имени Кирсанова», которая потом превратилась в «Ответный Чай», потом в группу «Молодость», которая в свою очередь распалась на дуэт «Прощай, молодость» и электронный проект «Биоконструктор».
Кирсанов оказался реальным музыкант, который не играл с этими ребятами, но был как-то с ними связан. С Кирсановым мы потом пересеклись в каком-то подмосковном мини-туре, когда выступали с «Ночным Проспектом». Он вместе с девушкой исполнял неоромантику, играл на клавишных. На прослушивании «Группа имени Кирсанова» спела песню «Мой адрес не дом и не улица» в духе «Joy Division», что вызвало неоднозначную реакцию у жюри. Все подумали, что сейчас присутствующих будут вязать, и все опять запретят. Это было смело – советская песня в минималистично-мрачной манере звучала довольно вызывающе в то время. В комиссии сидели известные люди, кто то из министерства культуры, комсомольцы. Например, композитор Юрий Саульский был как бы председателем. Но все обошлось и на следующий день назначили следующее прослушивание.
В тот день было дневное прослушивание, в полупустом зале. Тогда же запомнилась и группа «Люцифер», остальные оказались совершенно безликими, хотя групп было очень много. Я подошел к комиссии и предложил «Ночной Проспект». Нас послали к инструктору Колесниченко на собеседование. Мы пришли в местный райком и он нам заявил, что хорошо знает нашу группу (не понятно откуда) и нам не обязательно выступать вместе с каким-то сомнительными ансамблями. Я понял, что нам не светит участие в этом престижном мероприятии и сказал ему, что на самом деле у нас есть еще состав «Обсосанные гантели» и мы играем электронный панк с матом. Он слегка изменился в лице и дал добро на наше участие. Конечно мы заявились как Ночной Проспект. В то время мы выдумывали разные мифические составы в рамках псевдо радио программы «Новинки сезона».
Все названия были курьезными и смешными, при этом мы записывали импровизированные песни, имитируя разные стили. У нас был заготовлен целый список названий: «Свиньи из Ташкента», «Смрадные Штангисты», те же «Обсосанные гантели», «Неозазнобы» (женский состав), “Продмагдистрой”, трио “Ресфедер”, “Знатные Пупсы”, “Окрест имени трехсотлетия приема вещей в химчистку”, “Свежий пирог 905 года”, “ТВД Гогенлоэ”, “Мракобесы Сибири”. Названое многих композиций или проектов мы в последствии брали на вооружение для наших экспериментальных проектов или записей. В итоге нас поставили на прослушивание на следующий день, в который случился настоящий аншлаг. Было много народа, ДК набился под завязку. Пришли друзья друзей, родственники, знакомые и все желающие. Там выступили «Николай Коперник», «99 процентов», «Редкая птица» (с участием Сергей Галанина и музыкантов, которые вскоре оказались в «Бригаде С»), Звуки Му, Бульварное Никто, Фаня и еще куча групп, которых никто уже не помнит. У Гарика Сукачева в те времена была группа «Закат Солнца Вручную», но они тогда не выступали. Проспект должен был играть вечером, практически в конце.
Выступали мы вдвоем с Ваней плюс Алексей Раскатов на бонгах. Мы нанесли на лица легкий грим, одели стильные костюмы. Нам предоставили солидный синт «Juno 106», ну и конечно мы использовали болванки. У нас тогда уже был свой менеджмент в лице Наташи Комаровой (Кометы) и Владимира Марочкина, они занимались нашей группой еще со времен Проспекта, примерно в это же время мы начали сотрудничать с певицей Наташей Боржомовой (Агаповой) и Новым Романтиком (Андрей Киселев). На том прослушивании нас отлично приняла публика. Мы вступили в Рок Лабораторию и функционировали в ней до конца 1987 года, потом мы перебрались в Центр Стаса Намина, но это уже другая история.
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
Москва, ноябрь 2016 – февраль 2017
Материал подготовил Игорь Шапошников
