Сочетание неожиданного и закономерного – это всемирно известный человек Брайн Ино, один из самых известных музыкальных продюсеров 80х-90х, музыкант из группы «Roxy Music». Впервые он появился в Питере в 87м и познакомился там с командой «Новые Композиторы». Притянула Брайна в Россию баронесса Энтия Норман Тэйлор, его невеста, которая уже год стажировалась, изучала русскую культуру при Университете в Эрмитаже и дружила с питерскими музыкантами, с Мишей Малиным, с которым у нее были романтические отношения. Энтия поведала Брайну насколько в России все необычно и интересно, он заинтересовался и приехал. Он, продюсер современной музыки, стал знакомиться с современной русской культурой, его познакомили с Борисом Гребенщиковым, с Майком Науменко, с Цоем.
На его пути возник Артемий Троицкий, который сказал: «Я вам сделаю предложение, от которого невозможно отказаться». Артем, будучи абсолютным энциклопедистом, тогда написал книгу «Рок в СССР» или «Back in the USSR», и посоветовал Ино не заключать пока ни с кем продюсерских контрактов в Питере и съездить в Москву. Он тогда колебался между Гребнем и «Новыми Композиторами», которые ему были симпатичны, поскольку были хорошими современными музыкантами, электронщиками и пионерами сэмплинга и коллажирования звуков. Брайн Ино поехал в Москву и попал на большой концерт «Звуков Му» в Горбушке, который организовывала Рок-Лаборатория. Конечно, он офигел и влюбился в Петра, как в артиста, да так, что сразу сказал: «Я берусь!» в смысле решил, что нами займется как продюсер.
Потом он исчез на пол-года и в качестве аванса за будущий альбом прислал аппаратуру, где также был четырехдороржечный магнитофон и добавил от себя: «Я хочу записывать все это дело у вас». Брайн прислал вперед себя контракт от издающего лэйбла для подписания с группой, а я предложил оформить внутренние контракты между музыкантами, в чем было отказано Петром и Сашей. Для записи, в конце концов выбрали ГДРЗ на улице Качалова, студию, где озвучивались все советские фильмы, большинство советских мультфильмов. Брайна привлекли качество и необычайная дешевизна по сравнению даже с захудалой лондонской студией. Там в 1987м мы потихоньку стали записывать альбом из готовых отыгранных песен. Мы зверски репетировали, показывали ему вещи, а он их отбирал для альбома, так что это получился, по сути, сборник. Лэйбл «Opal music» принадлежал как раз его невесте, Энтии Норман Тэйлор и являлся лондонским филиалом «Land records», который являлся независимым филиалом по этно-музыке в концерне «Warner Bros». Там выпускались «Sugarсubes» и выходил первый альбом Бьерк. На студию Брайн постоянно приходил и советовал что и как сделать по современной технологии.
У него была идея записать и растриггировать сигналы с бочки и с малого, чтобы потом замикшировать на фонограмму. Но мы не смогли тогда найти хорошую ударную установку, а достали какой-то чешский «Amati», который звучал картонно, хреново. Так же Ино хотел триггировать сигналы с бас-гитары, что-то изменить и сделать общий звук уже в Лондоне. Это сейчас конвертация аудио в миди происходит одной кнопкой, с возможность подмикширования других звуков, а тогда «триггирование» было свежим ноу-хау с очень сложной по тем временам технологией. Технически у Брайна что-то не получилось, он не справился с задачей, которую сам на себя возложил. Он очень неплохой басист и пытался прописывать партии Саши Липницкого, тоже не успешно. Программу записали полностью на ГДРЗ. Брайн жил в гостинице, и мы общались на каких-то вечеринках, в частности, у Вадима Гриндберга в мастерской на Пятницкой, где также была его дочь, красавица Лика.
Сводить альбом в Англию поехали Саша, Петр и Геша Матвеев, как наш директор. Пару вещей «Снежную королеву» и еще одну, Брайн сам сделал, сказав: «Вы отойдите и мне не мешайте, я сделаю, как хочу». Больше всего с Брайном я общался в Лондоне и в Вудбридже, куда он нас пригласил погостить в свое имение во время наших первых и единственных гастролей в Лондоне. Мы жили в прекрасном доме, который Ино приобрел для себя в роще старинных дубов. Брайн – человек, у которого пафос находится в другой плоскости, не как у нас, «Антипугачева, анти Киркоров», он скромный и нормальный человек. Человек, который по-настоящему крутой, он без растопырок.
Получив техническое образование, он закончил Лондонскую Королевскую Академию Файнарта, которую заканчивали ребята из «Queen» и некоторые другие музыканты. Он, когда нас послушал, сказал, что наша музыка наиболее близка к «Talkin Heads», потом уже, на гастролях в Америке про нас говорили, что мы – «русский «Токин Хедс». Но если изучать нашу команду, можно понять, что у нас нет четкого ритма в композициях. Саша Липницкий играл на гитаре довольно своеобразно и коряво, с чем Леша Павлов, барабанщик, который играл очень хорошо, боролся как мог. Лелик Бортничук тоже на своей гитаре бегал взад-вперед, то замедляясь, то ускоряясь, Петр тоже играл оригинально, правда вполне ритмично, так что мы с Павловым удержать весь этот поток не могли. Брайн сказал нам: «Вам нужен ритм, – «чуки-чуки»! Вам нужен гитарист».
С течением времени острота воспоминаний потихоньку стирается, сглаживается и превращается в некие аллюзии. Познакомил меня с Борисом Раскольниковым Юра Орлов. В свою квартиру на Изумрудной улице я вселился в 1985м году, и тогда же стала официально действовать Московская Рок-Лаборатория. Я был тогда в постоянном составе группы «Звуки Му», и на прослушивании в Рок-Лаборатории мы познакомились со многими музыкантами и подружились с «Николаем Коперником», с Юрой Орловым, почувствовав музыкальные и человеческие симпатии. Членство в Рок-Лаборатории почти ни к чему нас не обязывало поначалу. Рок-Лаборатория не сделала две важную вещь – она не дала перейти музыкантам в ней состоящих в профессиональный статус.
В 85м были достаточно жесткие времена Черненко-Андропова и поскольку Рок-Лаборатория была организацией комсомольской и работали они по указанию «сверху», то и не могли ничего сделать. С 1986го, при Горбачеве начались рок-лабораторские концерты, но было поздновато, потому что за год в Центр Стаса Намина ушли очень хорошие значимые в то время музыканты: «Николай Коперник», потом «Нюанс» и «Бригада С». Стас выступал как главный директор и арт-директор «Зеленого Театра» с большим административным ресурсом и дал группам хорошие базы для репетиций. Стас – человек из непростой среды, и сам не простой. Я изменил к нему в последние годы отношение в лучшую сторону. Для меня он был абстрактным полу-мажором, благодаря тем нелицеприятным вещам, которые про него говорили.
При всем сдержанном уважении, которое у меня было к группе «Цветы», к его личности всегда было неоднозначное отношение, но искренне теплое однозначно. Как только стало возможным, оргсостав Рок-Лаборатории убежал заграницу во главе с директором, Ольгой Опрятной. В Рок-Лаборатории был Саша Агеев, который руководил студией и кого-то записывал. Мы там не писались, у нас были свои возможности, нашу ситуацию менеджировал, в основном, Александр Липницкий, личной преференцией которого был его отчим Суходрев, личный переводчик Хрущева и Брежнева. Саша таким образом «прикрывал неблагонадежность» нашей группы.
Ко мне в гости в новую квартиру как-то приехали Юра Орлов и Олег Андреев, который закончил Московскую Консерваторию по классу контрабаса и впоследствии жил у меня какое-то время вместе с Борисом Раскольниковым, который тоже играл в группе «Николай Коперник». После первого общения Борис показался мне странным чувачком из-за его некоторую жесткость и заявления типа: «Если не ты будешь править, то тобой будут править». Как у Игги Попа, на которого Боря чем-то был похож: «Eat or be eaten. Beat or be beaten». При этом он был, безусловно, очень обаятелен, со своеобразным ироничным классным юмором.
Все люди, с которыми я дружил, никогда не были юнцами, никто из «Коперников», хотя они были очень молодые люди и все были джентльменами в лучшем смысле. Боря играл в «Копернике», но профессиональным гитаристом не был, играл достаточно ритмично, «чукал» на гитаре по-своему специфично. В группе у Орлова, который кричал, что он «минималист» в то время играло четыре гитариста. В «Копернике» была идея, которой все зажигались и понимали, что надо работать на общий результат и это дисциплинировало горячие противоречивые эго молодых музыкантов. Там Борис увидел, как управляется процесс коллективного создания музыки и репетиций и применил методику потом в своих проектах. Потом с Борей мы на какое-то время расстались и пересеклись с ним на пляже в Алуште.
Мы там оказались на гастролях от Рок-Лаборатории в какой-то лагерь, рядом с которым разбили лагерь хиппи, к которым мы ходили в гости. Перед нами за несколько дней на сцене этого лагеря выступала Валентина Толкунова – звезда советской эстрады, и мы почувствовали фантастическую ответственность выступлений на этой площадке. Боре Раскольникову было сделано быстрое предложение играть на ритм-гитаре в «Звуках Му» (как завещал великий Брайн Ино), на что Боря, уже покинувший «Николай Коперник», быстро согласился. Но тут вмешался Антон Марчук, наш звукорежиссер, по причине того, что у Бори был роман в Москве с его девушкой. Обиженный Антон Марчук отомстил Боре, спросив Лелика Бортничука («Звуки Му»): «А ты уверен, что тебе надо играть с этим человеком? Я бы подумал, стал бы я играть с этим человеком или нет!», и это выглядело это как грубая неудачная шутка, так что Борю это задело, и в результате он не попал в состав «Звуков Му».
Хотя Лелик против Бори ничего не имел в виду, просто Антоном эта ситуация была представлена именно так, к сожалению. Боря отправился проехаться по побережью и в какой-то местной Жмеринке его жутко отметелили украинские националисты, и разбили очень сильно нос, шрам остался на всю жизнь. Его по-украински спросили «Дай закурить!», он что-то быстро ответил по-русски, и случилась расправа. Для Бориса, кстати, Брайн Ино – беспрекословный авторитет и пример высокого служения музыке и культуре.
Борис оказался сам по себе в музыкальном плане и занялся созданием «Третьего Пути» и написанием устава и манифеста, где говорилось, что «живущий человек должен себя проявить как творческое существо» и была попытка доказать и утвердить необходимость творческого подхода ко всему. Я помогал Боре разрабатывать концепцию, переписывал нами совместно правленые документы и проводил в «Третьем Пути» очень много времени.
В 92м, у нас с Лешей Павловым бурно развивался хип-хоп джаз проект «MC Pavlov», и «третий Путь» стал местом для репетиций и выступлений. Тогда же возникло первое недоразумение – мы очистили, отскребли от кошачьего говна (туда у туалет ходило несколько кошек на протяжении долгого времени) репетиционную комнату, а Боря сказал: «Паш, извини, но у нас теперь свои планы!». Мне это было неприятно и мы на пару лет с Раскольниковым расстались. Парень он замечательный, чудесный, но у него были свои жесткие воззрения и мнение по ситуациям.
Первый наш с Борей совместный проект стартовал в 1994м и назывался «Солнечное Эхо», в нем были Лелик Алексеев, гитарист «Николая Коперника», Влад Лозинский играл на барабанах, на сэмплерах, Боря на гитаре и я на клавишах «Yamaha DX7».
У нас состоялось всего три концерта, и сохранились записи этой красивой и легкой музыки, с теплыми летящими мелодиями. Потрясающе то, что играли эту музыку группа не совсем уравновешенных людей, склонных к неврастении и вспыльчивости, а музыка получалась очень спокойная, миротворная. Может, действовал принцип «от обратного», когда музыка становиться восполнением того, чего не хватает. Если человек спокойный, он начинает орать и играть панк на сцене, и наоборот. На самом деле, тогда была в моде электронная музыка, и мы хотели играть такую модную солнечную музыку, мелодический пространственный лаунж с летящими гитарами.
«Третий Путь» был настоящий честный клуб для встреч творческих людей, совершенно исключительное явление в московской культурной жизни.
Смысл творчества – это один из смыслов жизни и становится это понятно со временем, когда ты занимаешься долго одним из видов деятельности, этот процесс превращается в один из смыслов жизни. Тем более что творческая деятельность, связанная с поддержанием формы, узнаванием чего-то нового в себе, с процессом самокопания и самосовершенствования становится интересной частью твоей личной жизни в самом глубочайшем смысле. Разные формы и методы, кто, как и чего достигает, это даже не важно в самом этом процессе. Классические музыканты вынуждены поддерживать очень крутую форму, но они постоянно играют гаммы, этюды, всякие арпеджио и сложные упражнения. Для меня гаммы играть скучно, но рука запоминает позицию и в результате оно играется само, не загружая мозг и не создавая нервного напряжения. Когда ты играешь спонтанную музыку, особенно джазовую, если ты расслабляешься, и тебя ведет нечто такое, что твои руки опережают мозг. Но чтобы это была не совсем абракадабра, а складывалась некая проформа, мелодии и пассажи и чтобы это было ритмично нужны все эти занятия, наработки, умение «летать».
В детстве я играл вначале на очень хорошем старинном бабушкином инструменте, но при переезде в Москву его разбили грузчики, сломали ему деку, он стал непригоден и мы его выкинули, к сожалению. А тот инструмент «Красный Октябрь», который был у меня после, был с тяжелой и не точной механикой и все время расстраивался. В советских музыкальных школах жили не богато, инструменты были скромные и детская рука «ломалась». На настоящем рояле «Блютнер» можно было сдавать сессии, зачеты, проводить генеральные репетиции, он был очень хорош, но к нему у меня было очень мало подходов, он был занят преподавателем. Меня угнетало, что этот прекрасный инструмент нельзя взять ни домой, ни в карман положить.
Другое дело – синтезатор, это мой личный инструмент и он переносной, что очень практично. Постепенно ты начинаешь его узнавать «от и до» и он с тобой начинает дружить, ты делаешь все тембры и звуки «под себя», под свою задачу, ты программируешь нужную динамику и подчиняешь себе все процессы. Когда у меня появился «YAMAHA DX7» с неограниченными возможностями и богатством звукоизвлечения, модулирования и эмулирования звука, я понял, что создание своего сложного звука, это как написание минисимфонии. Ты сам сделал этот звук и он стимулирует тебя, ты сидишь, полночи что-то сочиняешь именно на нем. Тогда еще не было возможности записывать свои эксперименты, портостудию я купил только в девяностом году, и сразу ее отдал, потому как мне стало это уже неинтересно. Потом синтезаторы стали появляться другие и каждый синтезатор со своими прелестями, это была, конечно, целая микровселенная. Если синтезатор у тебя долго дома, ты в погружаешься в его вселенную и это становится одним из смыслов жизни.
Что касается композиторской практики, можно сказать, что это процесс постепенный и то, что у меня было в голове в юности и в детстве, совсем не то, что появляется сейчас. Я никогда серьезно авангардом не увлекался, «авангард» для меня как дополнительная краска и всегда писал музыку более-менее сонорную, которую с моей точки зрения можно слушать, но она сложная была для исполнения и требовала очень большой усидчивости и вруба. Мне всегда было очень сложно найти музыкантов, особенно ритм-секцию, барабанщика с басистом. Только последнее время мне стали попадаться люди, которые хотят играть мою музыку, играют со мной, но применимость этой музыки для аудитории сильно упала. Если бы это состоялось в 80х-90х, сейчас было бы проще в плане узнавания… Поэтому я всегда участвовал в чужих проектах, потому что понимал, что мой класс как клавишника равен классу большинства людей, которые попадались мне на моем пути. А меня всегда интересовала неформальная музыка, поэтому мне проще было физически и психологически встроиться в эти проекты.
В тех проектах, в которых я участвовал, всегда были означены неординарными талантливыми людьми: Петр Мамонов («Звуки Му», Юра Орлов («Николай Коперник»), Влад Лозинский («Тетрис»), Борис Раскольников («Солнечное эхо»). Алексей Павлов («МС Павлов»). Лешу Павлова я всегда тащил в сторону живого музицирования, а он ориентировался в сторону шоу и сэмплерной музыки, электрофанка и хип-хопа. От Леши я никогда не слышал нытья, он неунывающий человек, не смотря на ту драму, что с ним приключилась, он очень скромный и мужественный человек. Он очень много знает, собрал богатейшую коллекцию винила и си-ди, успешно вел циклы радиопередач на «Радио Рокс», «Серебряном дожде» как гуру такой музыки, как фанк, соул и диско, джаз и джаз-рок, лично знает многих западных диджеев и продюсеров. С Юрой Орловым и «Николаем Коперником» мы подружились еще в конце 85го, когда он пришел в Рок-Лабораторию. Мы тут же почувствовали взаимную симпатию и подружились. Мне очень нравилась музыка и Юрины идеи, понравился он и как художник в большом смысле этого слова.
Я участвовал в записях «Николая Коперника» на студии у Стаса Намина, когда Юра решил делать «космическую эстраду» и мы вместе со всеми, кто там участвовал, ушли от авангардных заморочек в сторону красоты мелодий и звука. Это был период восстановления проекта и потом состоялся знаменитый концерт в клубе «Газгольдер» в 2006м и запись альбома «Огненный лед». На презентацию программы пришел Александр Кушнир и привел журналистов, которые ничего дельного так и не написали, просто цитировали то, что им давали. Группа не смогла найти грамотного директора, администратора и потихоньку музыканты рассеялись, но прежде Мазай («Моральный кодекс») помог записать сам альбом, причем запись растянулась почти на два года. С Владом Лозинским и проектом «Тетрис» первый концерт у нас состоялся еще в клубе «Пилот» в 95м году, параллельно я продолжал сотрудничать с Лешей Павловым. В 96м меня пригласили арт-директором в клуб «Акватория», там я проработал два года.
После закрытия «Акватории», где происходили большие фестивали московских групп новой волны того времени, я продолжил плотное сотрудничество с «Тетрисом». У нас появился выход на британский лэйбл «Порк» благодаря их директору Дэвиду Бреннану«Порки» («Baby Mammoth»). Мы выпустили альбомный компакт-диск и один винил с ремиксами «порковских» команд, который в чартах дошел до третьего места, опередив кучу крутых релизов. Мы делали на этом EP ремиксы на «порковские» группы, а они – на нас. В 2003м «Pork» приказал долго жить, стал банкротом и развалился. Пока я работал в «Акватории»подружился с многими замечательными людьми-музыкантами, в частности с Женей Мельниковым, который играл на басу в фьюжн-группе «Сиреневый оркестр» и их клавишником Володей Ивановым.
Женя Мельников потом жил в «Третьем Пути» и играл у Бориса Раскольникова в «Ф.Б.Р.» и «Солнечном эхе», потом я его взял играть в «Николай Коперник». Там же подружился с проектом «Озоновый коктейль» – троицей: Миша Соколовский, Кирилл Трепаков и Марина Макарова и начал с ними сотрудничать. Они заключили контракт с французским лэйблом «Ле Маки» и мы съездили вместе в Монако на Лазурное побережье на фестиваль «Гремальди форум», в знаменитое место, где разыгрывались кубки «Формулы-1» и проходила жеребьевка чемпионата мира по гонкам, в Париже сняли клип и сыграли концертик. К сожалению, все независимые лэйблы в начале 2000х распались и парижский «Ле Маки» не стал исключением и закрылся из-за невозможности конкурировать с компьютерными и эмпэтришными делами. Немножко поездил я с гастролями по Германии с известной группой «Blast», игравшей брит-поп.
«Отзвуки Му» устроили первый концерт как прикол, когда я еще служил в «Акватории», пришел Артем Троицкий и сказал: «Давай, я спою несколько песен из репертуара «Звуков Му». Народ вокруг стал шуршать, что если мы сделаем проект без Петра, это будет неправильно, и я тогда предложил назваться «Отзвуки Му», тем более с нами тогда еще Лелик Бортничук играл. Потом это тормознулось на несколько лет, а в 2010м появилась Галя Босая с песней «Звуков Му», пришел Герман Виноградов с идеей, что новые вокалисты будут исполнять петины песни, кто хочет, тот и поет.
Мы выбрали по одной песне, и я запел, Саша Липницкий запел, Леша Павлов запел, потом стала подтягиваться молодежь: Филипп Соловьв («Нон Адаптанты») и Лиза Новых (Лизетта Нью, «Сестры Новых»), присоединились Саша Фагот, Сергей Рыженко, Влада Раскольникова с микроэлектроникой и терменвоксом. Так периодически регулярно происходят концерты «Отзвуков Му» как такая мощная арт-забава. Митьки иногда присоединяются, и Рекшан (экс «Санкт-Петербург») из Питера приезжает, участвует. Это открытый проект и могут присоединяться все желающие, милости просим! Такой гибкий подход к творчеству и наследию Мамонова.
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
Москва, январь-февраль–март 2016
материал подготовил Игорь Шапошников
ФОТОПРИЛОЖЕНИЕ К РАССКАЗУ:
———————————————————–
