20-летию «Арии» посвящается…
Удивительное это было время – рубеж 1969-го и 1970-го годов. Именно в этот магический миг родились многие советские рок-группы – герои минувших дней: МАШИНА ВРЕМЕНИ, ЦВЕТЫ, РУБИНОВАЯ АТАКА, УДАЧНОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ и другие. Но на переднем плане массовой популярности всё же были ВИА – вокально-инструментальные ансамбли. ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА представили публике уже свой второй состав, сделавший этот ансамбль популярнейшим коллективом страны.
Тогда же появились на свет и ПОЮЩИЕ СЕРДЦА, что подтверждает и Виктор Харакидзян, бас-гитарист этого легендарного ВИА:
– Я приехал в Москву 29 декабря 1969 года. Под Новый год. И, начиная с 1970 года до распада группы, я служил в ПОЮЩИХ СЕРДЦАХ. Сначала ансамбль не имел никакого названия, и никто не думал и не гадал, как он будет называться. Векштейн просто хотел сделать вокально-инструментальный ансамбль по подобию ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ или ГОЛУБЫХ ГИТАР. Но, когда начало более-менее получаться, он придумал название «Современник». Мы какое-то время работали под этим именем от Калужской филармонии. Но параллельно ансамбль с таким же названием создал Кролл, а так как это был человек с именем, то наш только что вылезший «Современник», конечно, не мог с ним тягаться. Пришлось искать другое название. Тогда Векштейн придумал назваться «Поющими Континентами». Это название давало нам право на исполнение песен на языках народов мира.
– И вы, конечно, пели и «Битлз», и «Роллинг Стоунз»?
– Конечно! Обязательно! И Тома Джонса пели. А также итальянские и испанские песни.
На концерт в городе Рязани к нам подослали инспекторшу из министерства культуры. Мы об этом не знали, так как она приехала инкогнито. Она посмотрела концерт, после чего подошла к нам и сказала: «Ребята, мне очень понравился ваш концерт. Я доложу, что все это профессионально…» Ну, там были шикарные профессиональные музыканты! 11 человек было на сцене, из них – 4 дудки. Вокалистов было 5-6 человек и все с разными по тембру голосами. Это был настоящий парад солистов, и это было действительно интересно! «Но, – продолжила она, – вам наверняка придется сменить название, потому что мы даже международные программы не называем таким громким названием – «Поющие Континенты»! Вам придется это менять». Но реклама-то выпущена. Деньги затрачены. И мы не были тогда такими богатыми, чтобы взять все плакаты, разорвать и выбросить! И мы стали думать, каким словом можно заменить слово «континенты». Так мы придумали «Поющие Сердца»: мол, «надо петь не только душой, но и сердцем». И решили слово «Поющие» в афишах оставить, а в типографии заказать узенькую полосочку со словом «Сердца», чтобы заклеить слово «континенты». Каждому музыканту дали по двести штук рекламы афиш, и каждый сидел дома и клеил…
Нас прослушивали в Росконцерте, но Векштейн хотел именно в Москонцерт, поскольку он там всех знал, и все знали его.
Настал 1973 год. И тут подоспел Рома Майоров, автор песни «Листья закружат». Он был главным редактором радиопередачи «С добрым утром!» и имел доступ к студии звукозаписи. Вот он и предложил: «Давайте, я вам сделаю студию, вы запишете 2-3 свои песни, одну мою». Такова была система в те времена. Он принес эту песенку, но она оказалась настолько простая, что мы ее сделали, как говориться, одним движением руки. Я придумал там басовую партию, на основе которой мы ее и аранжировали. Короче говоря, записали мы эту песню и забыли про нее.
Песня «Листья закружат» уже вышла на пластинке, когда мы приехали с гастролями в город Куйбышев. Была ранняя весна 1973 года. Еще на вокзале нас удивило, что вместо автобуса «Кубань», который обычно подавался артистам (его называли «Фурцваген» в честь министра культуры Екатерины Фурцевой, зимой в нем было холодно, а летом – чересчур жарко), нам подали теплый автобус «ЛАЗ». Мы загружаемся в него, а сами думаем: наверное, перепутали! Но нет, оказалось, что этот автобус действительно прислан за нами! Едем! Мы прибыли с гастролей по уральским городам, где ужасно намерзлись, а тут – тепло, класс! Проезжаем мимо ДК имени Ленина: у кассы стоит огромная толпа. Местный администратор говорит: «Виктор Яковлевич, это – очередь за билетами на ваш концерт. Поэтому мы с вами, не посоветовавшись, добавили вам по одному концерту». Мы сидим, притихли, слушаем разговор, а сами считаем: значит, пять дней по два концерта – это десять концертов. …И на каждом концерте были битковые аншлаги! С этого дня – мы считаем – и началась наша популярность.
Векштейн по своему тяготению был четкий джазмен. Вообще-то он – виброфонист. У него был шикарный виброфон «Премьер», он играл с тремя палками. Бывало, что и за рояль садился, и там какие-то джазовые фразы играл. Когда появился джаз-рок, то мы все были просто убиты, поражены этим стилем: «Земля, ветер, огонь», «Чикаго», «Кровь, пот и слезы», «Temptation» – это были наши кумиры. И по сей день они таковыми остаются. Мы были любители джаз-рока, поэтому старались внести элемент джаз-рока в каждую композицию. Даже в песне «Зачем ты плачешь?» Оскара Фельцмана можно услышать такие элементы. Хотя особо туда ничего такого не забьешь, но ведь хочется!
Наша духовая секция была очень мощной всегда. У нас работал Володя Избойников. Он очень долго у нас работал, лет 8 или 10. Он пришел к нам из ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ. Трубач шикарный! Потом – Гена Жарков из САМОЦВЕТОВ, создатель КРАСНЫХ МАКОВ. Есть такой тромбонист Слава Смаглий, он тоже у нас работал. Вадик Ахметгареев – шикарный тромбонист! Тоже наш! У нас дудки всегда были мощные! Например, Виталий Шиманков – лауреат джазовых фестивалей.
А какие у нас были шикарные клавишники! Гриша Славин и Виталий Барышников, это чудо, а не музыканты. А до них у нас пианистом был Владимир Шнейдерман. Потм он эмигрировал в Штаты и долгое время работал в ансамбле Тома Джонса.
На самом деле трудно сказать, к чему мы стремились, что-то у итальянцев подслушали, что-то – у поляков. Я много пластинок привез из Польши. Играли что-то из репертуара ансамблей «Червоны Гитары», «Трубадуры» и прочих. Я и по сей день поражаюсь песням и музыке Северина Краевски. Шикарная, красивейшая музыка!
А с Векштейном мы познакомились так. В 1965 году я учился в Гнесинке, потом служил в армии, а потом продолжил учиться в Гнесинском институте. Но так как очно учиться было тяжело, то я переехал ближе к дому, в Ставрополь, где тоже есть музыкальное училище, и одновременно продолжал учиться заочно в Гнесинке. В Ставрополе я мог совмещать работу и учебу. И однажды Векштейн пришел в ресторан, в котором я работал. А у меня уже был целый арсенал гитар и «примочек» (фузз и «квакушка»), которые я привез из Польши, где служил в армии.
Я служил в Польше и там впервые увидел, как играют вместе три электрогитары и барабанщик – такой ансамбль выступал на празднике у нас в части. Для меня это было настоящим шоком! Я познакомился с одним из тех гитаристов, его звали Рышард. «Что вы играете?» – спросил я. «Разве ты не знаешь? Это – «Битлз»!» – ответил он. Рышард подарил мне проигрыватель для «сорокопяток» и помог приобрести электрогитару. Мы дружили с ним очень долго, я приезжал к нему в гости, он – ко мне. К сожалению, когда в конце 80-х между нашими странами установились натянутые отношения, наша дружба прервалась.
Так вот, Векштейн приехал в Ставрополь с Мулерманом. Он тогда был музыкальным руководителем ансамбля Мулермана. А до этого он еще и с Кристаллинской успел поработать. Он ездил с ними на гастроли, но уже тогда у него была мечта создать ансамбль. Просто он стремился всех участников будущего коллектива собрать из разных городов. Он ездил и по разным весям собирал людей. Из нашего ансамбля он взял только двоих: меня и солиста Игоря Офицерова.
Мы приехали в Москву и начали репетировать. На втором этаже ТЭЦ № 9. Это близ метро «Автозаводская». Возле его дома. Он там жил возле пруда. Я поначалу тоже у него жил. Около месяца. Может быть, недели три. Пока не нашел комнату в коммуналке.
Первые гастроли СОВРЕМЕННИКА были, разумеется, по Калужской области, от филармонии которой мы работали. Заделано было сразу тридцать концертов. Но был такой город Козельск, который я взять не смог. Неприступный город, татары его тоже не смогли взять…
Привели мы как-то после концерта двух девушек в номер. А утром приятель (Володя Френкель, барабанщик) посылает меня проводить девушек: «Ты ж молодой! Сходи, проводи девушек!» Ну, я и пошел их выводить, а мне: «А откуда у вас девушки?!» – «Да вот только что пришли за автографами!» – «Не надо! Еще никто сюда не входил! Они были у вас всю ночь! Я их не пущу, пока не придет директор!» Я говорю вахтерше: «Хорошо, если вы девушек не выпускаете, так, может, меня выпустите?» – «Ладно, ты можешь идти!» Но как только я к двери подошел, она поняла, что я дверь-то открою, и девчонки выпорхнут. Тогда она загородила грудью проход, но я – здоровый парень – открыл дверь вместе с бабушкой и говорю девчонкам: «Выходите!» Проводил их до автобуса, возвращаюсь… а эта бабушка уже пишет докладную. Уходя, я еще обратил внимание, что на диванчике в фойе сидел какой-то мужчина.
Оказалось, что это новый прокурор. Квартиры у него еще не было и он жил в гостинице, так что все происходило у него на глазах.
Я рассказал Векштейну, что произошло. Он обругал Френкеля: «Как можно неопытного парня посылать на такое дело?!»
Но что тут можно поделать? Наряд милиции приехал на репетицию. Меня повязали и отвезли в суд, где тут же зачитали приговор и на три метра ниже Козельска опустили. Тогда все просто делалось. Короче, определили мне 15 суток. А так как это была пятница, то концерты сняли и в пятницу, и субботу, и в воскресенье.
Наш администратор позвонил в Калугу и «поставил начальство в известность», требуя, чтобы из области надавили на козельского прокурора, так как у «популярного ансамбля» срываются гастроли. Тем не менее, до понедельника я честно отсидел, работал, снег убирал.
Единственное, за что я боролся, – чтобы меня не подстригли. А все шло к тому, чтобы меня подстричь налысо. Но я дошел вплоть до начальника милиции: «Во-первых, – говорю, – вы меня два раза наказываете. Одно наказание я уже получил. Но я артист, я не могу на публику бритым выйти! Вы испортите всю мою карьеру! Ради чего?» И они пошли на встречу и волосы мне оставили.
А в понедельник меня освободили. Коллектив тем временем уже переехал за сто километров в другой город, где должны были продолжиться гастроли.
Вот так я и не взял город Козельск. Мы не дали там ни одного концерта. И больше туда уже никогда не ездили…
– Кто еще кроме вас и Офицерова был в первом составе ПОЮЩИХ СЕРДЕЦ?
– Точнее – это был еще ансамбль СОВРЕМЕННИК. Основа была такая: барабанщик Владимир Френкель, который с Векштейном работал еще у Мулермана, на трубе играл Саша Тимофеев, на саксофоне – Николай Крупышев.
Между прочим, у нас в первом составе работал Вэйланд Родд, муж
Понаровской. Он был вокалист, баритон. Но однажды он пропал, и его не было полмесяца. Наконец, он приходит. Но что такое: он был кучерявый красавец, а теперь – совершенно лысый. Оказывается, он попал на 15 суток, и там его, разумеется, подстригли. Векштейн разорался: «Я брал кучерявого негра, а этот – лысый!» Тогда на лысых моды не было: если подстрижен значит – сидел.
Концерты, кстати, вёл сам Векштейн. Бывало, что садился за рояль и играл, если хотел. Он руководитель, а значит, свободный художник. Даже на плакате мы это можем заметить: все – в синих костюмах, а он – в красном.
Солистами были Игорь Капитанников, который сейчас работает в ВЕРНЫХ ДРУЗЬЯХ и живущий в Шатах Толик Могилевский. Уже от нас он пошел в САМОЦВЕТЫ. Могилевский пел песни Тома Джонса.
– А кто исполнял песню «Кто тебе сказал?»
– На концерте ее впервые спел Саша Ольцман, а записал – если мне память не изменяет – Игорь Офицеров. Очень часто так бывало, что на концерте песня исполнялась одним певцом, а на диске – другим.
Слава Индроков – тоже один из наших первых певцов. Он пришел год-полтора спустя после того, как мы собрались. Ближе к 80-м у нас работал Игорь Иванов. Векштейн обещал ему повысить ставку, но не смог или не стал этого делать, и на этой почве они поссорились.
Потом у нас еще был такой Паша Бабаков. Сначала он работал в ГОЛУБЫХ ГИТАРАХ, а потом – у нас. И очень долго работал. У него – уникальный голос: бас профундо! Ниже голоса я не слышал! Он с нами и в Африку ездил. И когда на концерте в Заире, то есть в совсем черной Африке, он пел «Вдоль по Питерской…», где брал ноты в самом низу, это был какой-то нечеловеческий утробный звук. Это звучало, как эффект, как будто октавный делитель заставлял голос звучать на целую октаву ниже. И нам самим становилось страшно, и динамики не выдерживали, так как тогда не было мощной, такой, как сейчас, аппаратуры. А на верху он брал фальцетные ноты. Сопрановые партии он пел элементарно. Паша закончил Гнесинский институт и консерваторию по классу вокала. У него было хорошее, большое будущее, его звали в Большой театр, но его тянуло на эстраду. Ему нужна была эстрада! Бывало, когда мы сидели в компании, он мог исполнить какую-нибудь сценку из оперы, где звучали и альт, и баритон, и бас, и тенор, и сопрано – он пел один за пятерых. Слушаешь и не веришь, что это все исполняет один человек. Причем он знал все тексты их партий! Сейчас, исполняя это, он мог бы жить и не тужить, потому что нынешние пародисты мочат мимо нот, а тут все было профессионально, с прекрасной вибрацией и подачей – все, как положено.
– А с ним что случилось?
– Зарезали. Дома. И еще диван подожгли, на котором он лежал.
– За что?
– Карточный долг.
…Когда я был пацаном, мой отец, который плохо говорил по-русски, рассказал одну притчу. Он сказал мне: «Сынок, если ты хочешь стать картежником, играй только с самыми лучшими картежниками. Если ты хочешь стать, хм,
развратным элементом, ходи к женщинам на рассвете, когда петухи поют. Если ты хочешь ходить по ресторанам, то ходи под самое закрытие ресторана».
И вот сын решил проверить слова отца. Пошел он в ресторан под закрытие: там грязь, морды – в салате и уже нет того торжества, что бывает при открытии ресторана. Ему не понравилось.
Решил он пойти по женщинам. А они утром – ненакрашенные, ненамазанные, усталые.
Наконец, нашел он самого сильного картежника и попросил разрешения с ним играть. Приходит он к нему домой: пустая квартира и на полу, на голом матрасе сидит человек. «Что случилось?» – «Запомни: каким бы ты сильным картежником ни был, все равно однажды найдется кто-то, кто сильнее тебя, и ты проиграешь. Картежник, как и сапер, ошибается только один раз в жизни».
Вот такая притча. …Володя Френкель тоже давно помер.
Коля Крупышев работал с Векштейном до самой смерти Виктора Яковлевича, но тоже умер. Говорят, что его забили из-за квартиры.
Как-то в 1978 году в Министерстве культуры решили, что все, кто имел сольные концерты, имеет право работать только отделение. Чем это объяснить? Я не знаю. Может, кому-то показалось, что они зарабатывают слишком много. Но вот выходит распоряжение, что ты можешь работать только отделение. И кто-то еще с тобой – тоже отделение. Чтобы получить право работать сольный концерт нужно было сдавать программу по новой. И первые, с кем мы объединились, были братья Гусаковы, танцоры. Они танцевали свои три-четыре танца, а все остальное время мы работали. Но получали они, как за отделение. Это не возбранялось.
Потом мы работали по отделению с квартетом УЛЫБКА, которому должны были аккомпанировать.
А потом наш конферансье Ян Романцев, царствие ему Небесное, привел Тоню Жмакову. Она не была профессиональной певицей, она – актриса, ранее работавшая в театре имени Маяковского. Но у нее было право на работу отделением.
Поехали мы на гастроли. И надо же: Векштейн влюбился! Вот тут-то у нас и появилась «солистка Антонина Жмакова». Во всяком случае, одно отделение было ее, а другое отделение – наше. Причем, в первом отделении играли мы, во втором – она. Как хозяин решил, так все и стало. Поменяли местами – и работаем! И никого не волновало, что у нее не было хитов, например, песню «Зима любви» поёт не она, а Наташа Шиманкова, жена нашего саксофониста. (Он уже умер, а она жива и здорова, работает на телевидении. Она работала главным редактором в передаче «Золотой шлягер», в которой выступало немало старых артистов – Ободзинский, Володя Макаров. Это все делала Наташа Шиманкова).
– Я знаю, что первый распад АРИИ, который произошел в 1986 году, связан именно с этим: публика ходила на АРИЮ, а Векштейн заставлял «арийцев» аккомпанировать Жмаковой, выступавшей во втором отделении.
– ПОЮЩИЕ СЕРДЦА распались в 1983 году. Почему? Боюсь говорить… Женщина на корабле… Мы даже поговорку тогда придумали: «Где Тонька, там и рвется!»
В 1983 году Виктор Яковлевич решил обновить состав и полностью изменить свой почерк. Он всех «стариков» отпустил восвояси и набрал молодых ребят, из которых потом сделал АРИЮ, которая, в свою очередь, потом стала МАСТЕРОМ. Это все было сделано на нашей базе и на нашем аппарате. Все они, как говорится, вылезли из одного ведра.
…Когда с «Поющими» было покончено, мы втроем – я, гитарист Александр Ольцман и клавишник Саша Барышников, который сейчас живет в Австралии, – решили создать группу ЭРМИТАЖ. Барабанщиком взяли молодого парня из Гнесинки Александра Почитаева, которому было всего 19 лет. Мы играли классику в стиле джаз-рок, в том числе произведения Баха, Паганини, Римского-Корсакова. Работали мы неплохо, съездили в Чехословакию, во Франции были. Но дисков, к сожалению, не было. Не дошло дело до дисков…
Эпилог
В 2000 году ПОЮЩИЕ СЕРДЦА собрались вновь в составе: Виктор Харакидзян, Слава Индроков, Андрей Грегер, Владимир Куклин. Первый публичный концерт-ривайвл состоялся на празднике, посвященном 10-летию радиостанции «Европа-плюс» и 5-летию дочерней радиостанции «Радио-Ретро». Вскоре новые ПОЮЩИЕ СЕРДЦА записали исключительно удачный диск римейков с собственноручными обработками старых хитов, получивший название по первому хиту – «Листья закружат». Римейки – дело опасное, очень трудно изменить чувствам «первой любви». Но – тем не менее! Может, действительно, «петь надо не только душой, но и сердцем»?
Для Специального радио
Август 2005
