Разумеется, концерты и подпольные фестивали, которые мы устраивали, не давали покоя органам. Потому что когда я проводил, я делал это очень аккуратно. Мы примерно знали, кто у нас постукивал, и этих людей приглашали на концерт в другое место.
Я помню, когда МАШИНА ВРЕМЕНИ приехала к нам во второй раз, то бОльшая часть тусовки и все стукачи были нами направлена в город Зеленогорск, в ресторан «Олень», где, конечно, ничего не происходило. Все воронки приехали туда, а там – ничего нет. Потому что на самом деле концерт проходил в том же самом ДК имени 25-летия октября. Короче говоря, надо было что-то делать.
А в Ленинграде находился Межсоюзный дом самодеятельного творчества всего Северо-запада. Владимир Ильич Ленин говорил, что есть партия, и есть народ. Но ремни, которые вращение, идущее от партии, передают народу, это – профсоюзы. Поэтому профсоюзы и должны готовить этих самых работников культуры – что и делалось. Ведь на самом деле жизнь в селах до сих пор держится на клубах и домах культуры, а не на церквях, и ею руководили культпросветработники, и были культпросветучилища, в которых этих работников готовили. Это была его идея. Он не придумывал никакого министерства культуры, зато он придумал культпросветработу. Эта система была построена по личному указу Владимира Ильича, ее никто не пробовал сломать, даже Иосиф Виссарионович Сталин. Так этот рудимент сохранился до наших дней, причем со всеми своими кайфами, то есть с отделом литовок, который разрешал самодеятельный репертуар к всенародному исполнению. Прикиньте! Это было место со своей цензурой! И я понял, что это то место, которое нам нужно…
В один прекрасный день собрались музыканты и те, кто занимался подпольными концертами, и отправились к директору дома самодеятельного творчества. Она пригласила работников КГБ. Они пришли, и мы им объяснили, что если здесь будут проходить концерты, то по городу «левых» концертов не будет. А если мы сами будем литовать песни, то не будет антисоветчины. Таким образом, мы заручились поддержкой органов, которые были «за». Потом мы отправились со своим предложением в Смольный. Там, естественно, спросили мнение чекистов. Те ответили, что им все нравится. И в 1982 году все группы и отдельные авторы отправились в Горелово, в деревянный загородный клуб на прослушивание рок-групп для вступления в рок-клуб. Там стоял какой-то аппарат, по-прежнему все пили портвейн, и все было нормально. В общем, рок-клуб заработал…
А в это время учебу в университете заканчивала Нина Барановская, которую я в свое время «подсадил» на русский рок-н-ролл, на Борю Гребенщикова, на Майка Науменко. А так как методисты в доме самодеятельного творчества были уже старые, то я, имея очень хорошие отношения с директором этого дома, внедрил госпожу Барановскую на место цензора. Это нужно было видеть!!! Я как сейчас помню, когда Егор Летов пришел к ней с текстами, и она не глядя их залитовала, он не поверил своим глазам. «Вот поглядите! – говорил он. – У меня же в этой песне антисоветская пропаганда!» – «Мальчик! – сказала она. – Иди! Пой!»
А потом появились Московская рок-лаборатория, Свердовский рок-клуб, но все началось с моей идеи внедрить в дом самодеятельного творчества своего литовщика, после чего игра была сделана….
Тем временем к власти пришел Михаил Горбачев. Первым делом он поменял все КГБшное руководство. И как мне потом признался директор дома пионеров господин Константин Ковальчук, уже через месяц после того, как Горбачев стал генсеком, к нему пришел куратор, который раньше ни во что не лез, и сказал: «Ты эту богадельню заканчивай!» – «Что за богадельня?» – «А с Тропиллой! Мы-то знаем, что тут все пишется и все распространяется. Вот пусть он идет в свой рок-клуб и там всем этим занимается…»
Мы как раз поехали в Москву с группой НОЛЬ. Был фестиваль на ВДНХ… Интересный момент: как
Борю после Тбилисского фестиваля выгнали с работы и из комсомола, так и меня убрали из дома пионеров! Я поехал с группой, по приглашению, все было официально. Но когда я вернулся обратно, мне сказали: «А у тебя прогул!» Самое смешное, что никакого прогула не могло быть, потому что было лето, а летом дома пионеров не работают. Летом каждый преподаватель готовит свою лабораторию к следующему учебному году. А если учесть, что практически все имущество студии было мое, то оно все было готово. Мало того, я там еще и ремонт сделал. Тем не менее, мне говорят: «Коли ты прогулял, то пиши заявление по собственному желанию!» Студия закрылась, и больше она не работала. Она была разломана, разобрана и там до сих пор сидит контора, которая оптом торгует полудрагоценными камнями.
Смысл? Пришла новая метла, началась новая экономика, музыканты начали активно перекупаться новоявленным шоу-бизнесом, но, в общем-то, никто не был готов к этим новациям, к тому, что все продается и все покупается. И я считаю, что перестройка делалась неправильно. Это все – безумие, то, что произошло!
Короче говоря, мне пришлось срочно идти в дом самодеятельного творчества и открывать там свое собственное любительское объединение магнитозаписи, которое само должно было найти место для оборудования. Я потом стал делать это в Белом зале. Кое-что там было записано, но в основном это были концертные записи.
Но был у всего этого и свой плюс, ибо никогда не бывает худа без добра. Поскольку это было официальное любительское объединение, и я даже зарабатывал там небольшие деньги, мне удалось оформить спецзаказ на фирме «Мелодия» на выпуск пластинок серии «С-90». Пластинки на «Мелодии» были как бы общенародные (они назывались фондовыми) – это была серия «С-60», а были еще «С-90», то есть пластинки, выпущенные по спецзаказу, не для всех. Вот такую серию я пробил для нужд Ленинградского межсоюзного дома самодеятельного творчества.
Это были первые рок-н-ролльные пластинки, которые вышли у нас в стране: «Радио Африка» АКВАРИУМА, «Энергия» АЛИСЫ, «Белая полоса» Майка Науменко и группы ЗООПАРК, «Ночь» КИНО, «Шествие рыб» ТЕЛЕВИЗОРА, чуть позже вышла пластинка ТАМБУРИНА. Потом – пластинки ПИКНИКА «Дым» и «Танец волка». Каждая тиражом по тысячи штук. Но на самом деле мною было оговорено с Сухорадо, что если эти пластинки будут иметь успех, то заводы «Мелодии» могут тиражировать их в любом количестве. И хотя официально это был спецзаказ, я ничего не оплачивал. Я просто сдавал «мастера» в Москве редактору Нине Кацман (была такая хорошая девушка, которая мне очень помогала), и «Мелодия» сразу гнала их по всем заводам.
Да, перед этим была еще одна пластинка – «Red Wave», к которой руку приложила Джоанна Стингрей. Эта пластинка тоже полностью состоит из моих записей. Она была издана в Америке и продана тиражом 10 тысяч экземпляров. Кстати, польза от этой пластинки была, так как она служила веским доводом, почему Ленинградскому дому самодеятельного творчества нужно выпустить пластинки спецзаказом.
Когда рок-клуб образовался, то на первом собрании были приняты вечные почетные члены-клуба. Всего – 5 человек. Среди них были Коля Васин, Владимир Рекшан и я. То есть к моменту открытия клуба считалось, что я сделал что-то очень важное.
Но в 1988 году, когда проходил 6-й фестиваль рок-клуба, пошел зажим. Фестиваль не разрешили проводить на большой площадке и предложили провести в ДК имени Крупской. А это – маленький ДК на 400 человек. Но я в то время уже знал в Москве кое-кого из кинематографистов и поэтому отправился на прием к господину Уралову, который тогда был замминистра кинематографии. Я рассказал ему, что готовится интересный фестиваль, и в итоге было выделено 50 тысяч рублей (!) на съемку уходящей натуры. Я нанял для съемок группу Рождественского – именно ту группу, которая потом стала «Русским видео». Для съемок мы арендовали не много, не мало – Зимний стадион. Когда это все дошло до наших партийных органов, до господина Дегтярева…
Кажется, его фамилия – Дегтярев, но точно я уже не помню. Это тот самый человек, который в 1980 году выгонял Борю из комсомола. Тогда он был комсомольским лидером Ленинградского университета. Однажды он и меня вызывал по поводу концерта МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, когда я устроил концерт «машинистов» прямо на физфаке, в огромной аудитории, которую студенты любовно называли «Унитазом». И я писал объяснительные, что я знаю МАШИНУ ВРЕМЕНИ, потому что пил с ними чай. А потом он стал партийным секретарем всего города. И то ли у него была с тех пор ненависть к рок-н-роллу, то ли что еще, но только повелел он запретить рок-н-ролл.
А как можно запретить, если все уже сделано?! Очень просто: по пожарной части. Нам заявили, что на Зимнем стадионе имеется какое-то тартановое покрытие, которое может легко загореться, если там будут курить… А ведь там обязательно будут курить…
Короче, я побежал к пожарным генералам с коньяками, с деньгами и стал выяснять, что можно сделать. И выяснил: нужно, чтобы это тартановое покрытие постоянно поливали водой, чтобы там была бочка, которая в перерывах между выступлениями ездила бы и поливала этот тартан. И никто не должен курить. Тогда ничего не загорится.
Госкино разослало письма. Спорткомитет был за нас. Но все равно, думаю, ничего бы нам не разрешили…
И тут Миша Борзыкин организовал настоящую демонстрацию, которая с Невского пошла по Суворовскому. За ним шло человек 300 музыкантов… Короче, не доходя до Смольного, к Борзыкину подошли гэбисты, которые курировали рок-клуб, и сказали: «Все разрешили! Только расходитесь!»
Фестиваль мы сняли, получилось шесть фильмов, которые потом были потеряны «Русским видео»…
Но почему-то все обозлились на меня за то, что я все делаю сам. И после этого фестиваля меня, вечного почетного члена рок-клуба, официально исключили из рок-клуба за самодурство и волюнтаризм. То есть рок-клуб проявил себя в лучших традициях «совка».
Но дело не остановилось на месте. Начались времена, когда стало можно избирать директоров. И пришел момент, когда нужно было переизбрать директора на Ленинградской студии грамзаписи «Мелодия». И поскольку я там многих знал, я тоже подал заявление. Там были собеседования, в ходе которых каждый объяснял, что и как он будет делать. Короче, проголосовали за меня, и я стал директором Ленинградской студии грамзаписи «Мелодия»… Вот тут я вспомнил про те времена, когда я пытался печатать пластинки в подвале и думаю: «Какого хрена!? Раньше был отдел культуры ЦК, который нам это запрещал, но сейчас-то кто мешает нам их печатать?! По закону я абсолютно прав. Я не нарушаю никаких международных соглашений!»
И первое, что я стал делать, я начал выпускать, переделав графическое оформление, весь «золотой фонд» рок-н-ролла. Потому что он в то время еще не охранялся. С 1989 по 1991 год практически весь «золотой фонд» был опубликован с моей подачи рок-н-ролльным приходом Единой Лютеранской церкви России, главой консистории которой я в то время являлся. Это был спецзаказ, те же самые «С-90», чтобы снять ответственность. Пластинку печатала «Мелодия», а конверт делала Лютеранская церковь.
Конечно, можно было придраться к графике. Поэтому я переделывал графическое оформление. И получилось так, что некоторые из пластинок являются теперь раритетами во всем мире. Например, «четвертый» Led Zeppelin, где на обложке изображен Митя Шагин. Или «Сержант Пеппер», на обложку которого добавлено три лица: в верхнем ряду появился я, вместо Карла Маркса – Коля Васин, и еще – нос художника, который все это делал, Коли Кибальчича.
Мы делали, что могли. Я успел начать сигнальную серию пластинок, через которую прошли почти все известные ныне коллективы – и КАЛИНОВ МОСТ Ревякина, и КРЕМАТОРИЙ, и другие.
А тем временем происходил развал музыкального сознания, многие музыканты бросились зарабатывать деньги. Кто-то просто сошел с ума. И пошла разруха…
– Что же нас ждет теперь, Андрей Владимирович?
– Не надо забывать, что именно рок-н-ролл торпедировал в свое время «совок». Этого не смогли сделать ни художники, ни самиздат, а вот рок-н-ролл смог развалить систему своими песнями, которые тиражировались нами, пиратами в миллионах копий. Рок-н-ролл потом не смог удержать власть, но там не было ни сил, ни планов того, как удержать власть. А сейчас наступило время рок-н-ролльного ренессанса. Это отчасти произошло из-за того, что «официальные» продавцы музыки дошли до полного тупика. Попса, все эти «фабрики» – это декорации, насаженные сверху. И эти декорации стали столь убогими, что продюсерам осталось в качестве реалити-шоу только навертеть дырок в сортире или в бане. А рок-н-ролл растет снизу! И рок-н-ролльный продюсер, которым я являюсь, это садовник, выращивающий цветы, которые сами растут потому, что им надо расти. И сейчас я уверен, что рок-н-ролл у нас в стране будет, причем будет не только в исполнении музыкантов, а в исполнении народа.
Для Специального радио
Сентябрь 2005
