Сегодня, глядя из XXI века, можно смело сказать, что группа «Черный Обелиск» и ее лидер Толик Крупнов являются настоящими символами 80-х годов прошлого века.
«Черный Обелиск» возник в 1984 году, в самый канун «перестройки», как реализация мечты трех приятелей, байкеров и любителей тяжелого рока Евгения Чайко (будущий техник), Андрея Денежкина по прозвищу «Батюшка» (будущий техник) и Николая Агафошкина (будущий барабанщик) о некоей Волшебной стране, где нет ни Байкала, ни Амура, ни комсомола, требовавшего от всех соответствовать среднестатистическому ранжиру, а есть только рок-музыка, драйв которой строить и жить помогает. Правда, это был еще не хэви-металлический «Черный Обелиск», а джаз-роковый «Проспект». Весной 1986 года в группу, на вакантное место бас-гитариста пришел 20-летний студент Московского автодорожного института Толик Крупнов. Он-то и увел своих новых товарищей по хэви-металлической дорожке, раскрутив «Черный Обелиск» (а смена стиля повлекла за собой и смену названия) до одной из самых популярных групп страны.
23 сентября 1986 года в ДК фабрики «Шерсть – сукно» состоялся первый концерт «Черного Обелиска», а в начале октября, две недели спустя после первого концерта, состоялось выступление на хэви-металлическом фестивале в ДК вагоноремонтного завода в Перово, где «Черный Обелиск» играл вместе с группами «Легион», «Кросс» и «99 процентов». В первый состав ансамбля кроме Крупнова (бас, вокал) вошли Николай Агафошкин (барабаны), Майкл Светлов (гитара) и Юрий «Ужас» Анисимов (гитара, позже его заменил Юрий Алексеев). Публика с первых же концертов возжелала новую команду. Крупнов был настоящим генератором идей и сплотил вокруг себя не только музыкантов своей группы, но и всех болельщиков хэви-метал. Всегда открытый, доброжелательный, готовый исполнять свои песни где и когда угодно – его обожали фаны, женщины, дети и даже бабушки-билетерши. Выходя на сцену, Крупнов казался публике Волшебником из страны Оз, великим и ужасным, который мог воплотить в жизнь все их желания. Тогда многие были одержимы тяжелой музыкой, и Крупнов мог сыграть и подать это именно так, как мечталось фанам в их «металлических» грезах.
Но, несмотря на кипящую, искрящуюся, переливающуюся через край харизму Крупнова, его песни представляют собой переживание различных страхов перед истинной, а чаще – выдуманной реальностью. Уже самая первая песня – «Апокалипсис» – была написана под влиянием снов, которые, как рассказывает жена Толика Маша, постоянно снились Крупнову. Это был бесконечный Апокалипсис, в котором он сам принимал участие: земля под ним уходила вниз, здания рушились, проваливаясь в бездну, а на горизонте вставал ядерный гриб. В этих снах все было так, как советская пропаганда представляла нашему народу ужасы ядерной войны. Однажды эти страхи превратились в песню, которая спустя немного времени стала одним из главных хитов группы.
Другой хит группы – «Полночь» – это передача состояния страха перед квартирой, в которой сидишь один. «Я сидел дома. Совершенно один в огромной трехкомнатной квартире, – рассказывал Крупнов в интервью журналисту Максиму Титову историю создания этой песни (См. сайт www.Blackobelisk.ru). – Была уже ночь, но спать мне совершенно не хотелось. Я выключил свет, ходил по комнатам, смотрел в окна… И вот я очутился в комнате, которой очень боялся в детстве (в этой комнате умерла бабушка, и когда я был маленький, то забегал туда на секундочку, кричал: «Я не боюсь!», а затем пулей выбегал обратно). Подспудно этот детский страх остался во мне. Когда же я оказался в этой комнате, то на меня как-то сразу накатила волна подсознания, и я достаточно быстро написал «Полночь»…»
В песнях «Абадонна» и «Женщина в черном» проявился страх перед смертью, свойственный любому молодому человеку, вступающему в жизнь.
Существует такая методика изживания страха, когда его надо превратить в стихи или песню и тем самым как бы отодвинуть его от себя, абстрагироваться от него. По всей видимости, в Советском Союзе в конце 80-х жило много молодых людей, испытывавших подобные страхи, коли эти песни стали так популярны. И действительно, к концу 80-х подросли дети «лимитчиков», как в Москве называли переселенцев из деревень и маленьких городков, в основном строителей и рабочих, трудившихся на конвейерах больших заводов, которые с трудом ориентировались в сложных социальных «повязках» большого города. А в школе, как известно, учат всему, кроме одного, но главного: как молодому человеку безболезнно и без боязни вступить во взрослый мир, как стать взрослым? Родители-«лимитчики» также не могли помочь своим детям, потому что однажды сами были вырваны из привычной среды и не в состоянии были ответить на волновавшие детей вопросы. Тогда дети самостоятельно нашли себе учителя и проводника во взрослый мир, полный ужасов и страшилищ. Этим проводником и стал для них Толик Крупнов.
Известный социолог Андрей Игнатьев, занимающийся мифологией религий, сравнивает концерты «Черного Обелиска» того периода с ритуалом «Черной мессы», который совершают в католических храмах перед Великим постом, подготавливая людей к преодолению тяжелых телесных и духовных испытаний.
Наивысшего пика популярности «Черный Обелиск» достиг весной 1988 года, когда группа была в состоянии собрать любые залы в любом городе. Но вдруг в августе 1988 года Крупнов объявил о том, что уходит в «Шах». Среди поклонников «Черного Обелиска» началась настоящая истерика. В шоке оказались и музыканты группы. Но для Крупнова этот шаг был очень важен: в связи с восхождением на вершины русского рока у Толика появились новые страхи, и ради того, чтобы их преодолеть, он стремился изменить свой социальный статус: от простого студента-автодорожника до музыканта настоящей рок-группы, от лидера популярного в СССР ансамбля до музыканта «фирменной» команды. У него всегда было честолюбие профессионала: прежде всего он хорошо играет на басу, он – лучший или один из лучших, но уж точно в первой пятерке отечественных басистов. С изменением статуса Крупнов вдруг ощутил, что он может не успеть сделать все, о чем мечтает. Маша, жена Крупнова, вспоминала, что с первого дня их знакомства Толик постоянно говорил, что будет жить очень недолго: «Он говорил это мне в спокойной беседе, так, как будто знал наверняка, сколько ему отпущено. И мне всегда казалось, что он себя запрограммировал на такой полет, до 33-х лет…»
«Что касается смерти, – вспоминает Андрей Игнатьев, близкий друг Крупнова, – то у него было представление, сродни высказанному Джимом Моррисоном в песне «The End», в которой говорится, что трагическую личность от обывателя отличает то, что обыватель боится смерти, а трагическая личность конструирует свою биографию отсюда и до самой смерти. И Крупнов сознательно, с 1990-го года стал строить свою биографию как биографию трагической личности. А трагическая личность бывает в двух вариантах, как у Пушкина в «Капитанской дочке»: первый вариант – орел, который питается мясом, но живет до тридцати лет, а второй вариант – ворон, который питается падалью, но живет триста лет. Мне скорее подошел бы вариант ворона, но Крупнов сказал, что лучше он проживет до тридцати лет, но бурной жизнью…»
Эту черту характера ученые люди называют фатализмом. Эвелина Петровна, мама Толика, считает, что на Толика очень сильно повлияла смерть отца, который умер от рака буквально у него на глазах. Отец Толика никогда не жаловался на то, насколько ему больно, он молча сносил все страдания, связанные с болезнью, и Толик, для которого отец всегда был образцом для подражания, перенял эту модель поведения.
«Толик никогда не планировал свою жизнь далеко, он жил до ближайшего концерта, до ближайшей репетиции и всегда был готов умереть. Послезавтра концерт? Отлично! Вот это уже ориентир. Вот это и было его завтра, его будущее, – рассказывает Евгений Чайко, вместе с Крупновым бывший одним из основателей «Черного Обелиска». – Я не хочу сказать, что Толик постоянно находился в депрессивном состоянии, нет. Но когда оно у Толика возникало, он уходил в запой. Это – самый обычный и самый легкий способ от этого избавиться: либо наркотики, либо запой. Но, собственно говоря, ни то, ни другое не спасает. А вот творческий момент очень хорошо спасает…»
Все эти страхи отразились в новых песнях Толика – «День прошел, а ты все жив», «Убей их всех», «Город в огне» и других, вышедших на альбоме «Еще один день».
В 1990 году начался новый этап творчества Крупнова, когда он объявил, что покидает «Шах» и возрождает «Черный Обелиск». Эта новость вызвала эйфорию среди поклонников группы. Но в разгар празднеств по поводу возвращения кумиров был убит барабанщик «Черного Обелиска» Сергей Комаров. Для музыкантов группы это был очень сильный удар. Они были буквально деморализованы, потому что смерть Комарова застала всех врасплох, и теперь было непонятно, что делать дальше, и стоит ли вообще всем этим заниматься? Потом Крупнов очнулся от шока и окрестился в церкви, что на Чистых прудах, которую еще называют «Башней Меншикова». Он решил, что, возможно, этим остановит цепь обломов. Но только музыканты его родного «Черного Обелиска» смогли вытащить своего лидера из глубочайшего кризиса, в который он попал. И песня «Я остаюсь» стала песней человека, победившего свои страхи.
На период с 1991 по 1994 годы приходится наивысший пик творчества Крупнова.
А песня «Другая жизнь» – это уже песня человека, изменившего свой социальный статус.
Крупнов совершенно сознательно ставил перед собой задачу поиска компромисса между творческими и чисто профессиональными задачами, то есть задачами социальными. Ведь тогда, когда Толик впервые распустил «Черный Обелиск» и перешел в группу «Шах», у него даже внешний вид изменился: он стал носить одежду другого цвета и другого типа. Пока это был «Черный Обелиск», Толик носил черные майки с готическими надписями, а тут у него впервые появилась белая майка, а вместо всем известных черных облегающих джинсов – свободные светлые брюки. Одежда в рок-сообществе всегда служила опознавательным знаком и показателем статусной идентичности. Андрей Игнатьев, не только близкий друг, но и собеседник и советчик Крупнова (именно ему Толик посвятил свою песню «Дом желтого сна»), вспоминал, что в ходе разговора о том, как строятся отношения между творческой личностью и миром коммерции, то есть миром, где зарабатывают и платят деньги, Толик вдруг просветлел, запустил руку в свои тогда еще густые кудри и сказал: «Я врубился: это ж можно без кожи и без хаера! Это ж можно в цивильном!..» И когда Крупнов обрил голову наголо, стало ясно, куда он движется и чего хочет достигнуть. Вскоре Толик получил приглашение сняться в кинофильме «Научная секция пилотов» Андрея И, а затем – роль в спектакле театра имени Рубена Симонова «Контрабас» по пьесе Патрика Зюскинда (режиссер Сергей Зуев). Он точно рассчитал, как все должно развиваться: этот фильм давал ему возможность продемонстрировать его типажную уникальность, которая должна зацепить, после чего ему пойдут предложения, через которые он просто сможет стать там, в киномире, своим человеком.
В разговорах, которые происходили, как правило, длинными зимними вечерами дома у Крупнова на Солянке, часто обсуждался вопрос о том, как мы представляем себе самих себя, к чему мы стремимся, что для нас является ментальными ценностями жизни и ради чего мы готовы пойти на какие-то жертвы, издержки и тому подобное. «Пушкин эту проблему давно решил: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать…», – объяснял тогда Андрей Игнатьев Толику, – тем не менее, это действительно сложная проблема, потому что музыкант или какой угодно специалист, то есть человек, который что-то умеет делать, постоянно сталкивается с такой ситуацией: с одной стороны, люди, занимающиеся творчеством, знают, что когда у тебя внутри звучат какие-то песни, то невозможно отказаться от того, чтобы их не реализовать, но с другой стороны, – надо одеваться, кормиться, и за квартиру платить, и содержать жену. Вот тут и проявляется эта большая и почти шизофреническая проблема: либо ты всецело отдаешься творчеству, но тогда о деньгах речи быть не может, либо ты думаешь о деньгах и пытаешься понравиться публике, продюсерам, менеджерам, но тут уже никакого творчества не остается. Многие люди так или иначе оказывались перед этой проблемой: как заниматься творчеством и при этом еще зарабатывать деньги, не кидая уголь в топку, как Цой, а получая деньги за свои творческие продукты? Это вечная проблема, она не в «совке», и не в 90-е годы возникла, она всегда была. И у Пушкина так было – чего там! Тот же самый Гете, и тот же Державин вынуждены были где-то служить. Начиная с 20-х годов XIX века это вечная проблема всей Европы…» Андрей тогда объяснил Толику, что зарабатывать музыкой на жизнь можно, только если дающий деньги идет на условия музыканта. Если же музыкант идет на условия дающего деньги, то это уже не музыка, а проституция. И с тех пор Толик действовал, следуя исключительно этому совету. Его часто приглашали в различные коммерческие музыкальные структуры, но он всегда пытался насколько возможно сохранять независимость, прекрасно понимая, что любая мощная структура сразу же начинает переделывать человека под себя.
Но, в конце концов, шоу-бизнес подмял под себя и Крупнова. И можно представить, какое это для него было колоссальное внутреннее усилие, как тяжело ему было переступить через себя, чтобы сделать то заявление в последнем интервью по телевизору в программе «Акулы пера»: «Я решил официально, формально вписаться вот в эту самую стезю шоу-бизнеса…» Но в тот самый момент, когда он двинулся в этом направлении, Господь забрал его к себе, решив, что не стоит подвергать человека таким ни с чем не сообразным испытаниям…
Возможно, судьба Крупнова сложилась бы иначе, если бы он не решился изменить свой социальный статус. Останься он инженером после окончания своего дорожного института, он был бы жив и сейчас. А так на людей, пытающихся поменять свой статус, просто идет охота…
Летом 2003 года на фирме «Мистерия Звука» вышла в свет коллекция из пяти альбомов «Черного Обелиска», которая сразу получила колоссальную популярность в народе, потому что песни «Черного Обелиска» воспринимаются и сейчас отнюдь не как ностальгия по «золотому» веку русского рока, они продолжают выполнять свою функцию изживания страха. Видимо, в нашей жизни за последние годы накопилось слишком много негатива и понадобился Старый Учитель из прошлой жизни, чтобы вывести народ из дебрей ужаса на прямую и светлую дорогу.
В заключение хочется сказать, что «Черный Обелиск» – это не только символ 80-х годов, но и иероглиф всего нашего русского рока, что отражено даже в имени группы. Когда Крупнов в 1986 году придумал это название (а говорят, что иных вариантов ни он, ни кто бы то ни было другой из участников ансамбля не предлагал), музыканты удивлялись: почему «обелиск»? На что Толик отвечал, что главное не слово «обелиск», а слово – «черный»: «Прикольно это: все – черное, все – мистическое!..» Мне кажется, хотя многие со мной не согласятся, что слово «черный» здесь имеет непосредственное отношение к России, с ее черноземами, полями и пашнями, разделенными пополам глубокими оврагами, которые нельзя обойти, а спуститься страшно, потому что склоны круты, зато для тех, кто спустился вниз, там зажурчит ручеек с живой водой, а тем, кто сумел подняться вверх по склону, веселый ветер, напоет несвоевременные песни, требующие двигаться, бежать, делать хоть что-то. В Черной России все живут так, как жил Крупнов, спускаясь до самого дна и поднимаясь до самого высока. И умирают так, как умер Толик: на своем посту, успев, однако, прокричать команду «Тревога! Все в ружье!» и даже дать предупредительный выстрел в воздух… Как Крупнов…
Для Специального радио
2004
