Однажды вместе с Алексеем Кондаковым я ехал на базу ансамбля “Пламя-2000”. Мы беспечно разговаривали о домашних делах, как вдруг в какой-то момент я обернулся и посмотрел на Алексея и увидел, как сквозь имидж поп-звезды проглянул вихрастый подросток, хулиган и неформал, безбрежный индивидуал и гроза учителей. Возможно, я сказал об этом вслух, потому что Кондаков вдруг рассмеялся и рассказал о том, что когда-то его отчислили из Гнесинского училища за несдачу общеобразовательных предметов.
– Получилось так, что я учился в Гнесинском училище, у меня постоянно были всякие халтуры, и я к этому отнесся спустя рукава, ведь у меня абсолютный слух, поэтому по сольфеджио у меня всегда были пятерки, я думал, что музыкальные предметы сдам – и нормально. А не тут-то было! В итоге я пошел работать к отцу на завод: он меня пристроил в радиорубку музыку в обеденный перерыв заводить. Ну, естественно, до армии у нас был ансамбль «Наваждение» и я колбасил так, что будьте-нате! Мы репетировали на Варшавке в клубе «Коммуна». В 90-х годах какие-то секты его захватили, все перестроили, переломали. А в 70-х там было много рок-концертов.
Однажды от отцовского завода меня послали в Монино на какую-то комсомольскую учебу. Было ужасно скучно, и я больше смотрел по сторонам. И вдруг заприметил: сидят в сторонке какие-то лысые ребята. Подошел, познакомился. Оказывается, раньше они учились в МГУ, а потом их всех троих в армию забрали. Но выяснилось, что они не просто служат, а в Сокольниках, в пожарке, играют в ансамбле. Узнав о том, что они тоже музыканты, я спел им что-то из “Гранд Фанк”. Они спросили: «Леха, а когда тебе в армию иди?» – «Да из-за того, что меня отчислили, мне тоже скоро!» Они тут же загалдели: «Леха! Мы тебя берем!»
Мне позвонил начальник их ансамбля и говорит: «Леха, приезжай!» А у меня сразу в голове как застучало: «Как так: приезжай? Блин! Как же я поеду служить? Куда?» Спрашиваю: «Чего надо брать с собой?» – «Бери щетку зубную и приезжай служить!» А я, дурак, начал косить: мол, и спина у меня болит, и радикулит, и почки отбили. В итоге, меня на полгода отсрочили, но через полгода-то все равно взяли. Я только полгода потерял, дурак. В итоге я служил под Воронежем, в Борисоглебске. Но там я тоже ансамбль организовал. Мы и «фирму» играли, и произведения наших вокально-инструментальных ансамблей, которые были в то время на слуху, то есть песни тех же «Самоцветов», «Веселых Ребят», «Цветов». А потом пришлось в «Самоцветах» петь те же самые песни, что я пел когда-то в армии…
В 1976 году я демобилизовался и восстановился в Гнесинском училище. Специально пришел туда в форме: типа, я одумался. Когда работал на заводе, я закончил вечернюю школу, поэтому теперь мне нужны были только музыкальные предметы – и больше ничего не надо! И звонит мне некий Витя, гитарист, с которым мы учились в Гнесинке, и говорит: «Ты слышал о таком Мише Плоткине из ансамбля «Надежда»?» – «Слышал, конечно!» – отвечаю. – «Так вот ансамблю «Надежда» нужен поющий клавишник». Ну, Витя же меня знал, он меня слышал: ну, я же приезжал утром в училище и в первый же перерыв сразу садился за фоно и начинал песняка давать. Однокурсники просили: «Леша, спой! Давай!»
Короче, приехал я на Плющиху, на базу «Наджеды». Кроме Миши там были Вовка Кузьмин, певица Людка Шабина, бас-гитарист Сашка Шабин, ее муж… Я сыграл, спел. И тут же был принят в прославленный коллектив. Я был уверен, что меня возьмут, что так или иначе, но однозначно буду в каком-то из популярных вокально-инструментальных коллективов. Я тут же выучил репертуар. Миша дал мне несколько сольных песен. И в начале 1977 года мы поехали на гастроли в Харьков. Это была моя первая поездка.
Но первая гастроль, она… как в армии. Много новых людей, а знакомых еще мало. Миша надавал сразу кучу новых песен: «До третьих петухов», «Ты сама придумала» и очень клевую, очень симпатичную песню Рычкова «Последний троллейбус». Больше всего меня в первой поездке поразило то, что мы работали во дворце спорта, где чесали по три концерта в день. Я дворцы спорта любил с детства, потому что я играл и в футбол, и в хоккей. И мне очень близка атмосфера дворца спорта. Она меня будоражит.
И вот мы приезжаем в огромный Дворец спорта. Это – мое место, мое! И вдруг мы там должны концерт играть! И я должен стоять на сцене! А там – пять тысяч народу! Это, можно сказать, было первое яркое впечатление от первых гастролей. Зал уходит в темноту… А на тебя пушка бьет! Когда я вышел петь первую сольную песню «Последний троллейбус»… А я же еще ничего не знаю, не умею… Миша там начал мне режиссуру ставить: «Ты здесь проходишь сюда, потом поворачиваешься…» Начал рассказывать, куда пойти, где сесть и задуматься. Художник-режиссер, понимаешь?! Песня-то лирическая, грустная, о любви! И вот светит на меня эта пушка во Дворце спорта, музыканты как бы в тени, а я стою один. А там такая ядреная пушка! Блин, у меня коленки тряслись! Я иду и думаю, как бы мне не упасть! Потому что коленки тряслись! Слабость такая охватила… Но обошлось…
А потом «Надежда» превратилась чуть ли не сольный концерт Алексея Кондакова! В 1977 году я там пел почти все! Еще одну песню пела Люда Шабина, были всякие общие песни, позже пришел еще Колька Носков, но он пел только одну песню – «Прощай!» Володьки Кузьмина, которую он написал специально для ансамбля, и Миша Плоткин разрешил ему вставить ее в программу. Но вообще-то он Володьке Кузьмину петь не давал. Он играл на гитаре и подпевал, а сольно он ему не давал петь, потому что ему казалось, что у Вовки – не вокально-инструментальный посыл. Он записал песню Пахмутовой «Яростный стройотряд», причем записал ее в своей манере, приблизительно так, как он сейчас поет, но Плоткину не понравилось: “Да ты что?! Разве так можно петь?!” Но на запись в ДЗЗ пришла Пахмутова с Добронравовым, и ей понравилось: «А вы знаете, в этом что-то есть!» Мы же пели все в вокально-инструментальной манере, а Вован дал индивидуальную манеру. Спел нервно-отрывисто, как он всегда и поет.
Интересно, что Плоткин в «Веселых Ребятах» был только директором, а в «Надежде» он стал уже музыкальным руководителем. В «Веселых» он выполнял только администраторско-директорские функции. Но он же человек творческий, ему хотелось большего полета, а в «Веселых Ребятах» всем руководил Павел Яковлевич и не давал ему выплеснуть из себя то, что он хотел. Директор – и достаточно. Занимайся директорством. Поэтому он и начал раскрываться в «Надежде» как режиссер-постановщик, и у него нормально это получалось. Он прекрасно танцевал. Чувство ритма у него хорошее. А потом, когда он уже руководил «Надеждой», он ГИТИС закончил.
– А Плоткин не ссылался на свой опыт, полученный в «Веселых Ребятах»? Не говорил, типа: «А вот у нас, в «Веселых»!»
– Он этим особо не кичился. Хотя он не только в «Веселых», но потом и в «Самоцветах» работал. Но такого: «Я в «Веселых»… или «Я в «Самоцветах»… – не было. Он наоборот всегда был за «Надежду». Он раскручивал этот брэнд, боролся за свое собственное имя. Да, некоторые, работая в каком-то коллективе, действительно так себя ведут, особенно этим грешил Серега Беликов, который чуть что говорил: «Да когда я работал в «Араксе»!..» – а сам в это время работал в «Самоцветах». Будто «Самоцветы» – это… Чего ж ты тогда работаешь в «Самоцветах»? А вот Мишка – наоборот: он работал в «Надежде» и за «Надежду» глотку грыз.
«Надежда» работала от Калмыцкой филармонии. Довольно часто мы ездили в Элисту для шефских концертов. Один раз мы играли, чуть ли не в поле, в окружении овец и баранов. Но это было один-единственный раз. Как мы там подключились? Наверное, какая-то передвижная электростанция приезжала… А еще мне запомнилась поездка на Дальний Восток. И потому, что мы “шарашили” эти концерты один за другим, и потому, что мы пробыли там двадцать дней, переезжая из Сахалина в Петропавловск-Камчатский, потом – во Владивосток, а далее – в Хабаровск. Как там красиво! Особенно в Петропавловске! Эти сопки! И мне запомнилось, что Миша в конце поездки, с девяностого по сотый концерт, вставал в гримерке на стул и торжественно объявлял: «93-й концерт!» А когда уже и сотый концерт отыграли, он залез на стол и закричал: “Сотый концерт!” Сто концертов отколобасить за одну поездку! Вообще ужас!
Для Специального радио
Октябрь 2006
«КОНДЕЙ», ОН ЖЕ АЛЕКСЕЙ КОНДАКОВ: «ЖАНР ВИА – ДЛЯ МЕНЯ ОРГАНИЧЕН” ЧАСТЬ 2: «ПЛАМЯ-САМОЦВЕТЫ»
