Берт:
– «В Новосибирске мы жили неделю в гостях у Коли Гнеткова, олдового сибирского хиппи, который сейчас потерялся в Копенгагене по последней информации, полученной от прекрасного соло-басиста Саши Шуба. Коля живет в Христиании, в социальном доме и света у него нет, поскольку он за него не платил; телефона, соответственно тоже, торчит там и всем доволен. Когда мы купили билеты чтобы ехать дальше из Новосибирска в Иркутск, в этот же день нас догнали наши тюменские друзья Джэксон и Кокорин с девушкой. Они залезли к нам в купе в виде провожающих, были запрятаны на третью полку и благополучно доехали с нами. Полутора суток».
Вера:
– «По рассказам встречающей стороны, человек этот дал им деньги на переезд и ждал людей через семь суток; проходит два месяца, он получает телеграмму из Хабаровска: «Встречай завтра, едем на электричке».
Александр Геннадиевич жил с женой и четырьмя детьми и отправился на вокзал, встречать эту парочку, испарившуюся из Москвы два месяца назад. А они, приехав, сообщили, что они не одни, а целая компания будет позже.
Двумя днями спустя, тюменские друзья, трезвые и по-семнадцатилетнему невинные, приехав, увидели встречающего – ставшего, в этой непросыхающей все эти два месяца и маму родную не узнающей компашке, третьим. Александр просто вырвал из милицейской машины дверь, потому что какой-то владивостокский милиционер высказал Николаю Францовичу и Берту, что они как-то не так, неправильно выглядят. Директор заорал: «что-о-о?!!» так, что милиционер с испугу забрался в свой форменный жигуль. Дверь машины была Александром тут же вырвана, после чего служитель порядка грязно бежал-уехал без двери».
Берт:
– «Во Владике у нас было несколько концертов, выступления на фестивалях, на одном из которых я смотрел группу «Мумий Тролль», такая была локальная группа, очень меня потом удивила их востребованность. Еще там был состав «Депеша», игравшие соответствующий материал. Два месяца мы прожили во Владивостоке, и у нас был директор, который умудрялся доставать какие-то деньги, получив которые мы думали, купить ли себе тапочки (поскольку наступила весна) или все-таки одеколону, обычно склоняясь в сторону последнего.
И тут вдруг поступило предложение для группы «Коба» выступить на фестивале независимого рока в город Сыктывкар. Фестиваль был организован пятнадцатилетним Борисом Сурановым, активным мальчишом, любителем музыки, который развел одну из автоколонн города на культурную программу. Группа «Коба» из двенадцати человек прилетела на казенные деньги, на сцене из них было шестеро. Гоняли рок и блюз».
Вера:
– «А вот Александра с тех пор кроме меня никто не видел, а я его увидела, потому что села в поезд и к нему приехала. Он, не пьющий человек (c тех пор не пьет) сидел на краю своей земли на мысе Чуркина и со слезами на глазах рассказывал страсти о том, когда к нему приезжали Берт и Коля. Он очень ответственный человек и болел за людей, которых к себе приглашал, его все звали «папой».
Когда я приехала к нему, предупредив, что выезжаю, он к вокзалу через семь дней подошел в задумчивости, зная, что никто к нему через эти семь дней не доезжал. Поведал он мне о своей службе в войсках, как в Египте людей клал из пулемета и у этого трезвого мужика текли слезы, когда он рассказывал о том, как ждал этих брондохлыстов. Он за детей так не переживал когда эти друзья потерялись на просторах нашей Родины, чуть не поседел из-за них.
Коля Рок-н-Ролл очень любил Янку, они подходили друг другу, видимо, своими внутренними мирами. И на фестивале в Черепе, который Женя Колесов устраивал, Леша Гад порезал себя розочкой от бутылки, в честь того, что Леша-Смерть-Комиссарам погиб во Владивостоке. Когда на сцену вышли Янка с Колей в обнимку, на нем была белая рубаха, вся порезанная и в кровавых пятнах, и оба они жутко вымазались в его крови.
У Егора Летова была единственная нормальная фраза: «Я всегда буду против». Берт пытался в себе забить музыку и настроение, закаченные в него с детства всем этим панком, противостоянием чему-то, а в итоге он вернулся к музыке Северного. И я себя ловлю на мысли о том, что когда я была маленькой, мне сильно не нравились многие вещи и поэтому мне так панк понравился, но в итоге из тебя выплескивается другое: ты понимаешь, что обожаешь Чайковского, ты любишь Соломона Шварца, просыпается то самое, глубинное: «Надену я белую шляпу, поеду я в город Анапу»…
А это последнее увлечение Берта, электроника – это все шняга. Раньше, чтобы быть человеком, который отрицает все, надо было любить «Sex Pistols», как минимум «Bauhaus». А теперь, чтобы быть человеком не таким, как все тебе надо любить Аркадия Северного или Магомаева с его песней «Ты – моя мелодия»».
Берт:
– «Cъездив в Сыктывкар, где встретили Олди Белоусова (« Комитет охраны тепла»), Лаэртского и массу знакомых, мы вернулись в Москву, где 3-го июля должен был быть концерт в ДК МЭИ с участием «Крематория» и «Комитета». Музыканты «Крема» играли с Ником Рок-Н-Роллом, играли с Олди и записали вместе живой альбом. После этого я выехал в Питер, где познакомился с немецкой студенткой и стал ее возить по разным фестивалям в Барнаул, на «Рок-Азия», на котором Тереза, будущая журналистка, познакомилась с миром андеграунд-рока и мы стали вместе ездить по стране, собирая обо всем этом материалы. И вполне логично, когда появилась возможность кататься за рубеж, в девяностом году, она предложила приехать к ней в гости.
Но поскольку прописки никакой у меня уже два года как не было, надо было решать вопрос получения паспорта. Зайдя в Двадцатую комнату в «Юности», я там встретил знакомого, который сказал: «Какие вопросы! Вот тут за углом фотоателье, иди и сфотографируйся по срочному тарифу. Я сделал фото, и мой приятель попросил написать на обратной стороне свои данные, и через тройку недель я получил паспорт. Перед этим товарищ Вова по телефону спросил: «Слыш, может тебе сразу и визу поставить? Это будет на десять немецких рублей дороже».
Так я обрел выездной документ, но решил задержаться на две недели, поскольку вскоре намечался очередной фестиваль, на который ожидали Янку Дягилеву, но она не приехала, выступили «Комитет охраны тепла», «Инструкция по выживанию» и масса других артистов. На другой день после этого фестиваля я поехал в Германию и первого мая прибыл в позитивный Берлин вскоре после разрушения стены и объединения Германии. Там я навестил Женю Колесова, который жил без визы, погруженный в анеграунд-жизнь объединенной столицы, а после поехал в Гамбург, к подруге, где и застрял на все лето.
В середине мая из России пришло сообщение о смерти Янки, а позже выяснилось, что моя подруга забеременела, и доктор выписал справку, что предполагаемая дата зачатия – именно 9-е мая, отчего у меня сильно снесло голову, поскольку это как раз дата исчезновения Янки. Мистическое совпадение даты смерти и зарождения новой жизни привело к решению о произошедшем переселении души.
Я заинтересовался: сколько имен можно дать ребенку. У матери было три: Биргит Мария Терезе и в местном загсе земли Ишлезвегольдштайн гамбургской области я спросил об этом: можно ли дать четыре имени, а пять, а шесть?.. Поскольку мы долго и мучительно выбирали имена, для чего даже заказали у моих родственников из Казахстана книгу казахских имен зачем-то, и я даже взял в библиотеке массу разных книг на эту тему. В итоге, когда пришли подавать на регистрацию имени ребенка, я подал десять имен. В итоге моего старшего сына зовут Абель Аарон Антон Кристиан Рубен Бенедикт Козимо Лаврентий Леандр Максим Тарасов.
Вера:
– «А звали его в повседневности «мальчик», и Берт ходил по Гамбургу и орал: «Мальчик! Мальчик!». Тогда в Берлин приехали «Cocteau Twins» и мы все находились в ажиотаже по этому поводу. Приходит бертова жена и говорит: «Ты сегодня с ребенком сидишь, а мы с Верой пойдем на концерт любимой группы». Клуб был огромнейший, но все билеты были проданы и только мое: «Вы знаете, я взрощена на песнях «Кокте твинс», я из Советского Союза!» – сработало, и нас туда пропустили. Мне о-очень понравилось, а Берт в это время сидел с мальчиком».
Берт:
В девяностом году, вернувшись из Владивостока, я познакомился с Василием Лавровым, который вынашивал идею организации первого независимого от «Мелодии» рекорд-лэйбла и поскольку я неплохо ориентировался в современной альтернативной музыке, то стал его консультировать по поводу коллективов, которые можно выпустить на пластинках. Посоветовал ряд артистов, как-то: Янку, «Не ждали».
Лэйбл назывался «Апрель» и впоследствии был переименован в «Эрио», чтобы избежать ассоциаций с Апрелевским заводом грампластинок и смысловая составляющая «Апреля» как символа весны, перестройки и изменений в обществе была похерена. Там вышли на виниле: «Аукцион» альбом «Птица», Янка «Не положено» и «Не ждали». Через пол-года организовался лэйбл «Фили» при участии Кирилла Кувырдина и Игоря Тонких, так формировался независимый музыкальный российский рынок.
Когда я отправился в Германию, у меня был с собой набор русской музыки, конечно, «Гражданская оборона», первые два альбома «Нож для фрау Мюллер», которые на месте я начал дико копировать и распространять на кассетах в среде музыкальных деятелей Германии. С «Ножами» тогда я не был даже знаком, просто мне посоветовали и записали друзья, а я этой музыкой сильно проникся и заинтересовался. Через годик мы познакомились уже и с исполнителями и стали общаться на разные темы музыкальные и психоделические.
Как раз в Питере происходил рассвет так называемой пи-си-пи культуры, был организован клуб «Там-Там», в котором происходили самые интересные на тот момент концерты в России. Илья Бортнюк, ныне важнейшая фигура питерского музыкального менеджмента, устроитель фестиваля «Стереолето», а тогда, в 92-м, на волонтерских условиях администрировал в «Там¬-Таме», там же регулярно играл Гитаркин с группой. В один из первых приездов в Питер из Германии я познакомился с «Ножами» и они как раз записывали свой первый альбом «Сеньоры Краковяки» и собирались в тур по восточным землям бывшего ГДР с шестнадцатью концертами.
Через пол-года «Фили» выпустили виниловую пластинку этого альбома, и мне он так понравился, что я прибрел его девятьсот копий. Параллельно я познакомился с рядом музыкальных деятелей в Гамбурге, и мы договорились заняться экспортом независимой музыки в Россию.
Мой товарищ и коллекционер из Новосибирска Женя Грехов, талантливый бизнесмен, поднявшийся вначале на торговле компьютерами, затем стал экспортировать из Чили растворимые соки «Zuko» настолько активно, что в сводке министерства внешней торговли этой заокеанской страны его «Золотая долина» стояла как один из приоритетных и самых крупных экспортеров чилийской продукции. Мы с Женей решили создать свой независимый лэйбл и, поскольку постоянно общался с Егором Летовым на предмет обмена западным панк-роком, он очень был удивлен, что Егор достаточно популярный музыкант, хотя Грехов достаточно скептически относился ко всей этой отечественной музыке.
Первым релизом «Золотой долины» стала пластинка «Прыг-скок» – очень знаковый релиз c психоделическим коллажем из разнообразных рыбок, цветов, зверей на развороте и на обеих наружных сторонах. Из-за невозможности напечатать слово «опизденевшие», на обложке было сделано овальное пятно и специально были дозаказаны шелкографические наклейки на пленке с названием альбома и группы. Я с увлечением решил заняться продвижением сибирского панка и прочей интересной музыки из России на Запад.
Для Специального Радио
Август 2008
