Мы отправляемся не в далекие 60-е, когда появился на свет танец твист, а поближе – в 80-е года прошлого века, когда родилась легендарная группа «Мистер Твистер».
Мы отправляемся не в далекие 60-е, когда появился на свет танец твист, а поближе – в 80-е года прошлого века, когда родилась легендарная группа «Мистер Твистер». Барабанщик «Мистера Твистера» Валерий Лысенко по кличке «Ёж» однажды рассказывал, что в начале перестройки, когда его группа только-только стартовала, у него было такое ощущение, что Москва 1985 года напоминает Москву 1957 года: «Конечно, я не могу помнить Москву 1957 года, Москву фестивальную, потому что я тогда еще просто не родился, но, видимо, что-то общее в воздухе витало, ведь снова стали популярны и твист, и рокабилли, которые исполняли и «Браво», и «Секрет», и мы…»
Все главные события в истории «Мистера Твистера» происходили в треугольнике между институтом иностранных языков имени Мориса Тореза, где учился «твистеровский» контрабасист Олег Усманов, кафе «Чаёк» у «Парка культуры», где постоянно обитал Ёж, и Патриаршими прудами, где шла основная тусовка.
Но первая встреча, которая и положила начало биографии ансамбля, произошла в центре. Кстати, тогда, летом 1985 года, в Москве тоже шумел фестиваль молодежи и студентов. Первый день вся тусовка происходила на Красной площади, где Ёж играл в «ручеек» с иностранными студентами, целовался с горячей гречанкой, поил водкой какого-то монгольского делегата, солировал в интернациональном хоре, исполнявшем песни «Битлз». На второй день вход на Красную площадь оказался закрыт, и все «неформальные» люди переместились в «Трубу», длинный и узкий подземный переход, связывающий Охотный ряд и Исторический музей.
Пока светило солнце, Ёж тусовался по окрестностям, а как взошла луна, он, заслышав звуки рока, тоже спустился в «Трубу». То тут, то там стояли кучки народу, в центре каждой находился гитарист, а то и несколько ребят с гитарами наперевес, которые отважно наяривали свои любимые песни – в основном иностранные.
Туда же пришел и другой будущий участник «Мистера Твистера» Олег Усманов. В руках у него была гитара, которая имела только четыре струны – предвестник будущего контрабаса. Он спел «Can’t Buy Me Love» – Ёж подхватил. Усманов начал «Heartbreak Hotel» – Ёж поддержал. От исполнения песен «Битлз» и Элвиса Пресли перешли к твистам. Оказалось, что Ёж знает слова «Twist again», а Усманов хорошо знает английский язык. Олег попросил у Валерки блокнот, в котором был записан текст этой вечнозеленой песни, и исправил некоторые искаженные фразы Ежового варианта на правильные.
Внося поправки в Валеркин блокнот, Олег завел осторожный разговор о своей давней мечте:
– А не стоит ли нам сделать группу, которая играла бы твисты и рокабилли? Ты как?
– Я? – отозвался Ёж. – Нормально! Можно попробовать. У меня и ударная установка есть.
– А у меня есть товарищ, – продолжил Усманов, – который сейчас служит в армии, но в декабре он вернется и заткнет за пояс любого, даже гитариста из «Браво»!
К исправленному тексту «Twist again» Олег дописал свой номер телефона – на том в тот раз они и расстались.
Честно говоря, Ёж не думал, что та встреча в «Трубе» будет иметь какое-то продолжение. «Да мало ли разговоров!» – думал он. Но пару недель спустя он неожиданно встретил Олега возле кафе «Чаёк». Тот шел из своего института в магазин «Прогресс», где продавалась литература на иностранных языках, а Ёж как раз вышел из кафе на улицу покурить. Тут они и столкнулись нос к носу.
– Ну что? Будем делать группу? – закричал обрадованный Усманов. Он рассказал, что у него рядышком есть и репетиционная база, и контрабас, без которого настоящего рокабилли не бывает. И они решили, что пора серьезно взяться за это дело.
Репетиционная база находилась в помещении института иностранных языков имени Мориса Тореза, куда вечерами Олег Усманов ходил на лекции. Днем он работал в том же институте заведующим складом. Поскольку всех делов было: выдать студентам магнитофоны для занятий в лингафонном кабинете, – то все свободное время Усманов играл на контрабасе, который, нашел на том же самом институтском складе. Он включал на магнитофоне какой-нибудь рок-н-ролл, типа «Rock Around The Clock», подстраивал инструмент под запись и пробовал играть. Олег так много и упорно занимался, что стирал себе пальцы в кровь. Но он не желал останавливаться и не считал нужным давать себе послабление, а потому иной раз ему приходилось играть зубной щеткой, чтобы дать ранам на руках зарубцеваться. Таким образом Усманов разучил одну песню, за ней – вторую, третью, четвертую…
Вадим Дорохов демобилизовался из армии в декабре. На Казанском вокзале его встречали друзья. Усманов приехал с гитарой и самозабвенно орал «Long Tall Sally».
Усманов и Дорохов – два филевских паренька – начинали делать группу еще три года назад в ДК «Знамя Октября». Именно там они разыскали на антресолях два полуразваленных контрабаса, и Марья Ивановна, местный завхоз, милостиво разрешила их забрать. Вадик с Олегом попытались отремонтировать инструменты, но когда они начали вставлять шпиль в первый контрабас, то раскололи его пополам. Усманов притащил из дома эпоксидку, а Вадик – клей ПВА, и, в конце концов, из двух сломанных контрабасов они склеили один действующий. Шпиль, однако, вставить так и не удалось, и Усманов играл, устанавливая контрабас на пластиковое ведро. Но потом он решил, что нужно, чтобы доминировал он, а не контрабас, и стал играть, поставив инструмент на пол. Для Олега это был момент статуса: кто главнее, он или контрабас?
Ребята договорились с местным худруком, что они вольются в строй клубной художественной самодеятельности и станут играть на танцах. Но их поступательное движение по твистовой дороге прервала Советская армия, затребовавшая Вадима в свои ряды.
И вот теперь Вадик ехал домой и радостно вглядывался в родные названия станций, мелькавшие за окном: «Беговая», «Тестовская», «Фили», «Кунцево», «Рабочий поселок»… А Усманов тем временем рассказывал о своих достижениях: о новом барабанщике, о контрабасе, который не лопнул, когда он на него натягивал струны. Но самую главную новость он припас под конец: завтра репетиция!
В закромах своего склада Усманов отыскал бытовые усилители и мощные колонки с югославскими динамиками, что-то подпаял, что-то подкрутил – и вскоре «Мистер Твистер» жахнул свой первый концерт.
Это был первый и единственный сейшн, который «Мистер Твистер» дал в стенах института иностранных языков. Цель была одна: залитоваться, то есть получить разрешение на концертную деятельность в Москве. Поскольку литоваться тогда приходилось по территориальному принципу, «Мистеру Твистеру» надо было пойти в Ленинский районный отдел культуры и пригласить оттуда человека, который должен был послушать группу, чтобы залитовать тексты песен. Именно ради этого Усманов и устроил вечер в своем институте.
Программа вечера была такая: сначала выступал хор девушек c английского факультета (впрочем, в нем участвовали и трое парней, включая Усманова), а второе отделение играл «Мистер Твистер». Впрочем, выступление рокабилльного трио продолжалось недолго. На звуки «Shake, Rattle & Roll» прибежал секретарь институтской парторганизации и, увидев, что происходит на сцене, закричал, что это антисоветский шабаш, и потребовал вырубить электричество, а музыкантам велел показать литовку. Но так как тот человек из отдела культуры, конечно, не пришел, то и предъявить разъяренному парторгу оказалось нечего. Олегу пришлось срочным образом загонять всю аппаратуру обратно на склад и делать вид, что будто никто и не выступал вовсе…
Следующий день начался для Усманова с того, что его вызывал завхоз, то есть его непосредственный начальник. Он был уже совсем седым и стареньким и пытался взывать к комсомольской совести Усманова:
– Где ж твоя, Олег, комсомольская совесть рок-н-роллы играть!
В самый разгар укоров в кабинетик завхоза прибежал знакомый студент и сообщил, что Усманова вызывают в партком. Олег понуро поплелся на второй этаж, где располагался партийный комитет, всем нутром ощущая, как зловещие ножницы вот-вот перережут ту тонкую ниточку, что связывает его с институтом. Однако парторг стал вспоминать о том, как он раньше играл на танцах:
– Вот мы в Сокольниках тоже раньше играли! Бандиты дерутся – музыканты играют! Вот как надо!
Олег долго размышлял над тем, что парторг хотел этим сказать. Может быть, он хотел донести до Олегова сознания, что он тоже «свой»? Но одно Усманов уяснил достаточно твердо: в своем собственном институте сейшенов он больше устраивать не будет!
Когда «Мистер Твистер» начал концертировать, кафе «Чаёк» превратилось в штаб-квартиру группы. У Валерки Лысенко, который в основном и занимался устройством концертов, тогда не было ни постоянного жилья в Москве, ни телефона, но люди знали, что его всегда можно найти в «Чайке», а если случалось так, что они его не заставали, то у бармена или гардеробщика можно было оставить для него записку.
В «Чайке» собирались студенты из близлежащих вузов – из педа, из меда, из Мориса Тореза, из МГИМО и даже бронетанковой академии. Здесь же тусовалась центровая «золотая» молодежь, которая занималась фарцовкой по-крупному, то есть мальчики их серьезных семей, которые имели возможность возить шмотье из-за границы. Посетители «Чайка» пили кофе, иногда с коньяком, и вели долгие светские беседы. Выпивать крепкие алкогольные напитки в продвинутой тусовке тогда было не принято. Бывало, конечно, что кто-нибудь приносил с собой бутылочку «модного» вина – «Котнари» или «Мурфатлар». Тогда народ, получивший приглашение прикоснуться к этой выпивке, понимался наверх, во дворик, а после все спускались обратно вниз.
На стенах «Чайка» висели картины. Под ними сидели их авторы. Если кому-то из посетителей картины нравились, – их тут же и продавали.
Одним из завсегдатаев «Чайка» был художник Рахмет Реджепов. Его старший брат являлся председателем Союза композиторов Туркмении, но сам Рахмет уже давно жил в Москве и был достаточно известным художником, его картины, имевшие яркий восточный колорит, пользовались большим успехом у знатоков и ценителей живописи.
Готовясь к первому концерту, Ёж попросил Рахмета написать на их рубашках сзади слово «Мистер Твистер». Ёж ожидал, что художник-авангардист нарисует, конечно, какую-нибудь нокаутирующую картину, но тот взял в руки фломастер и размашисто написал название группы: «Мистер Твистер» – правда, каждому из музыкантов разным цветом.
С «Чайком» у Ежа связана одна поистине судьбоносная история. Весной 1985 года, когда Валера ушел из высшей школы КГБ и ни работы, ни московской прописки у него не было, он познакомился в этом кафе с регентом из соседней церкви Николы в Хамовниках. Регент оказался заядлым битломаном и любителем кофе. Каждое утро он непременно выпивал чашечку этого напитка, а потом уже шел по своим служебным делам. Однажды Ёж и регент разговорились.
– Чувак, у тебя проблемы? – окликнул регент ссутулившегося над кофейной чашкой Валерку.
Барабанщик невнятно пожал плечами.
– Не боись! Поможем! – рявкнул регент.
И действительно, когда он узнал, в чем состоит Валеркина печаль, он предложил ему пойти в церковь певчим, поскольку ему уже доводилось слышать шикарный Валеркин баритон, когда тот исполнял для друзей и знакомых свои любимые рок-н-роллы.
Несмотря на то что Валерка проработал певчим в церковном хоре всего лишь несколько месяцев, церковь Николы в Хамовниках – это место, которое очень сильно повлияло на его мировоззрение. Еж встретил здесь много очень необычных и интересных людей. Правый хор составляли люди с консерваторским образованием, работа которых хорошо оплачивалась. Октавные басы (это самый низкий голос) в церквах были нарасхват. Эти уникальные люди ценились буквально на вес золота, часто работали одновременно в нескольких местах, и ставки у них были просто огромные! Церковь платила им по 50 рублей за один выход! По тем временам это была фантастическая сумма, так как даже Пугачева имела ставку как вокалистка по 19 рублей за выход.
Валерка был учеником и получал 7 рублей за службу. И все равно выходило немало, потому что службы бывали два раза в день, утром и вечером, то есть в неделю набегало 14 раз, и сумма получалась приличная.
Надо сказать, что пение в церкви в годы Советской власти предполагало известное личное бесстрашие. Если человек пел в церковном хоре в 80-х, значит, он был не просто нон-комформист, а уже настоящий диссидент! Участие в церковном хоре предполагает очень серьезное отторжение окружающей действительности и фундаментальное разочарование в «совке». Церковный хор в 80-х – это аквариум: жизнь на виду у всех, но в среде, принципиально отличающейся от окружающей.
Валерка пел в левом хоре вместе с бабушками-непрофессионалками. Сначала половину слов он просто мычал, но спустя десяток служб вдруг с удивлением обнаружил, что начал разбирать старославянские тексты и стал врубаться в то, что поет.
Здесь нельзя не рассказать и о той легендарной квартире, в которой тогда жил Валера Лысенко. Если идти от метро «Новокузнецкая» к центру, то, не переходя мост через «канавку» (так называют в народе Водоотводный канал Москва-реки), надо свернуть направо. Угловой дом – это водочный магазин «Смирновъ». Нам же нужен следующий дом. Это – небольшое зданьице с трехэтажным слоем аккуратных окошек. Тело дома, скрытое за старинным фасадом, извивается внутрь квартала, создавая знаменитый московский кривоколенный уют. Говорят, что в этом доме до революции жили рабочие ликеро-водочного завода господ Смирновых. После революции здание превратили в большую коммунистическую коммуналку.
Но из десятков людей, населявших когда-то этот дом, к середине 80-х здесь оставались лишь добродушный амбал-метростроевец да старичок-алкоголик, который регулярно рассказывал Валерке, как он в молодости однажды попал на концерт Леонида Осиповича Утесова в Театре Эстрады и как славно там оттянулся. Когда «Мистер Твистер», будучи уже знаменитой группой, выступал в Театре Эстрады, Еж презентовал ему билеты в «блатной» восьмой ряд, куда сажали только приглашенных. И пятеро замоскворецких алкоголиков там сидели и орали: «Валера, давай!»
Наколку на эту квартиру Валерке дал кто-то из знакомых хиппей, который раньше сам снимал там жилье. Еж поселился в пустовавшей комнате размером с небольшое футбольное поле. Горячей воды там не было, телефона тоже.
Несколько дней Валерка вычищал и отмывал свое новое жилище, чтобы оно стало пригодно для существования. Он красиво разложил пластинки и сделал подобающие надписи на стенах: «Рок-н-ролл тебе в ребро!» и «Ударим буги-вуги по капитализму».
Разумеется, в центре комнаты красовалась Валеркина барабанная установка: хет, тарелка, рабочий барабан и большой барабан, на котором был нарисован он сам с микрофоном в руках и гитарой через плечо. Это рисунок сделал приятель Ежа и завсегдатай «Чайка» художник Рахмет Реджепов.
В кресло у обеденного стола Валерка усадил манекен, стильно одетый, с лицом писателя Андрея Платонова, портрет которого он вырезал из журнала «Огонек». При вечернем освещении создавалось полное впечатление, что это сидит живой человек. Люди, которые в первый раз заходили к Ежу, пытались завести с манекеном разговор. А однажды пришедший по Валеркину душу участковый пытался проверить у манекена документы.
В этой коммуналке Ёж жил нелегально, без прописки, а поскольку шел только 1986 год, он рисковал за нарушение паспортного режима быть высланным из Москвы за 101-й километр. Однажды Валерка чуть не попался. Участковый зашел проведать сомнительную квартиру утром, когда Лысенко отсыпался после вечернего концерта: «Что ты тут делаешь? Почему без прописки?!» И пришлось Ежу фантазировать: «Это не я снимаю. Это друг-москвич снимает, а я просто приехал к другу…»
Чтобы милиция его не доставала, Валерка придумал повесить на двери в комнату огромный замок. Приходит участковый, а на двери – замок, и будто никого дома нет.
На самом деле хитрый Еж просто снял одну из половинок двери с петель, после чего она стала открываться в другую сторону. Участковый, который несколько раз в разное время суток пытался застать барабанщика врасплох, в дверь только стучал, но так и не догадался ее открыть. А если бы он ее открыл – Ёж там. И без прописки!
– Тебя научили в школе КГБ так вешать замок? – спросил я однажды Ежа.
– Нет, это я сам придумал. Но я мог определить, например, есть ли за мной наружное наблюдение или нет. Мало ли что бывает…
На «Новокузнецкую» устремились иностранные корреспонденты, чтобы посмотреть на житье-бытье советского рокера. Ёж с удовольствием показывал, как он стирает белье в корыте, потому что стирать было больше негде. Музыканты «Мистера Твистера» даже фотографировались здесь для какого-то немецкого журнала.
Под этим домом начинались подвалы, в которых раньше находились винные склады. Громадные, со старинными сводчатыми потолками, они, говорят, доходят чуть ли не до метро «Новокузнецкая». Еж пытался по ним полазить, но дорогу ему преградили нагромождения мусора, возвышавшиеся до самых потолков.
Облазил Ёж и все соседние пустовавшие комнаты, и в одной из них его поджидала удача. Среди разного первомайского барахла, сложенного в кучу, каких-то транспарантов и искусственных цветов, с которыми раньше ходили на демонстрации, он обнаружил пиджак с надписью «Made in England», в хорошем состоянии, серый с отливом, по колено длиной, широкоплечий по моде 50-х годов, с накладными карманами.
– Ломовой пиджачина! – вырвалось у Ежа.
Роясь в коробке со старыми елочными гирляндами, он отыскал еще один такой же пиджак, только уже синего цвета. Оба пиджака были, по всей видимости, ровесниками рок-н-ролла.
Поскольку найденные пиджаки оказались не только стильные, но были пошиты из прочной, выдержавшей катаклизмы времени ткани, то «твистера» потом целый год в них выступали.
Имидж играл важнейшую роль в шоу «Мистера Твистера». Когда ансамбль еще только-только начинал играть, Валера сразу сказал, что «одеться бы надо».
Олег и Вадик моментально согласились: «Конечно! А как же! Поскольку мы артисты, то, конечно же, должны отличаться от публики, которая просто ходит по улице».
Усманов конфисковал у матери очень стильное габардиновое пальто стального цвета, а-ля плащевая ткань, которое можно видеть на многих «твистеровских» фотографиях середины 80-х. Потом Олег подарил его какому-то фану.
Подруга усмановской матери, узнав, что Олег собрал группу и ищет старинную стильную одежду, принесла ему парусиновые штаны родом из 50-х, которые Олег тут же перешил в «дудочки». Эти штаны тоже стали знаковой частью имиджа группы.
Но в основном «твистера» одевались на Тишинке. Во времена Советского Союза это была самая крутая барахолка столицы. На Тишинской площади стояли несколько комиссионных магазинов, но не они были главными действующими лицами барахолки. Каждые субботу и воскресенье с раннего утра вдоль этих комиссионнок, а также на всем окрестном пространстве выстраивались бабушки, которые торговали разными чудесами из прошедшей эпохи: зонтиками с черепахами, старыми календарями, мраморными слониками, фарфоровыми тиграми, дедовскими галифе времен Второй мировой войны и плащами «болонья», сохранившимися от разудалых 60-х. Время от времени здесь собирались все продвинутые люди столичной тусовки. Кто-то встречался на Пушке, кто-то – на Гоголях, но многие художники, модельеры, дизайнеры и коллекционеры с утра пораньше спешили на Тишинку, пока еще не раскупили самые ценные вещи. Здесь же можно было встретить музыкантов из модных «волновых» групп, искавших стильный «прикид». Пижонское габардиновое китайское пальто там можно было купить за десятку. Остроносые стильные ботинки – за пятерку. Длинные пиджаки по моде 50-х годов стоили от трех до пяти рублей. У Ежа до сих пор дома висит куча галстуков «пожар в джунглях», которые бабушки продавали на Тишинке по 50 копеек за штуку.
– Извини за глупый вопрос, – спросил я как-то Усманова, – но, когда продают старые брюки, на них же должны быть потертости?
– Понимаешь, – ответил Олег, – их раньше делали из габардина, а это была очень хорошая и прочная ткань – сейчас такую не делают. У меня остался пиджак от тех времен, который и сейчас надеть не стыдно: он только капельку засалился. Я иногда в нем хожу: черные джинсы, пиджак и черная шляпа – смотрится очень по-ковбойски…
«Чаёк» процветал до 1988 года. Потом Мосресторантрест, видимо, чтобы избавиться от завсегдатаев-рокабиллов, устроил там дешевую стоячую кафешеку, и это место потихоньку умерло. Сейчас от него осталась только тень в арке. А в его бывшем помещении торгуют теперь дамскими принадлежностями.
Тусовка, покинув «Чаёк», стремительным зигзагом перемещалась по Садовому кольцу в сторону Маяковки. Сначала на противоположной от «Чайка» стороне Садового кольца народ облюбовал ресторанчик «Малахитовая шкатулка». Но вскоре вся «чайковская» тусовка перебралась в «Белград-3» на Смоленку – уютное местечко, спрятавшееся в переулочке рядом с корпусами гостиницы «Белград».
Для SpecialRadio.ru
январь 2009
С ТВИСТОМ ПО ЖИЗНИ, КВАРТИРАМ И КАФЕ. МОСКОВСКИЕ КАРТИНКИ ГРУППЫ «МИСТЕР ТВИСТЕР». ЧАСТЬ 2
