***
Сантехнические работы, как метод создания музыки – Сучье варево, или ни Зги не видно – Ветрофония мозгов – Алхимическое восхождение к ОПУСУ ПОСТ
***
Потроша свою околомузыкальную память, вдруг обнаруживаю, что не всякая наша андерграундовая музыка должным образом получила по заслугам. Конечно, надо бы сразу поставить в первые ряды авант-рок, радикальный импров, или, хотя бы, пресловутый фри-джаз. Но есть и не менее глубинный пласт звукового универсума под мутным названием, точнее разными экзотическими титулами, как то: шумовая волна, индустриальная или даже пост-индустриальная музыка, звуковые ландшафты, скульптуры и кунстштюки. Сейчас, кстати сказать, жанры переживают новое возрождение в связи с развитием компьютерных технологий и возможностями народного творчества просто на коленке.
Но в начале 80-х, о которых тут мы вспоминаем, и быть такого не могло, и даже не мечталось, если только не в бредовых снах. Думаю, что толчком в конкретном случае был наш радикальный фри-импров десант в Ригу в начале 80-х годов. Вторжение в среду музыкального тамошнего андерграунда, существовавшего в виде музыкального полигона рокеров и фри-джазистов под названием «Атональный синдром». Десант главным образом состоял из Сергея Курехина, Сергея Летова и Влада Макарова, первопроходцев российского импрова на тот момент. Главной принимающей сей удар фигурой в Риге был музыкальный критик Антоний Мархель и некий сантехник, или что-то типа того, Коля Судник. Они активно стали продвигать свободную импровизацию в среду прибалтийских рокеров, тяготевших к мрачной струе европейского авант-рока или рок-ин-опозишн, с его авангардной составляющей. Эти люди представляли некое подобие оккультной секты. Рокеры почувствовали нечто эстетически родное в диссонансах свободной импровизации, которую несли пришельцы.
Деревянный дом Судника на рижском отшибе как нельзя лучше подходил для штаб-квартиры андерграундовой новой музыки. Здесь проходили не только дискуссии с возлияниями, но и домашние концерты. Назревала революционная ситуация, и она произошла. В какой-то момент, а точнее в 84 году Коля Судник после тяжкого подготовительного периода записывает магнитофонный альбом с музыкой, которой ещё никогда у нас не было. Сантехник Коля умел играть на кларнете и, возможно, на некоторых других инструментах, но в данном случае это было не важно. Был найден совершенно другой подход для создания музыки. Теперь это можно назвать как создание композиции из шумов и звуков нетрадиционных, а точнее из шорохов, уханья, скрежета самодельных инструментов, специально созданных. Практически это были железные листы всяческой конфигурации, трубы и пружины с датчиками для снятия звука. Нельзя сказать, что этого не существовало в мире, такие эксперименты существовали. Знаменитый «утюгон» оставим в стороне, точнее вопрос его приоритета. На мой взгляд, Судник опередил в этом случае: Гарри Партч создавал свою музыку для специально созданных им инструментов, немецкая рок-группа Einstürzende Neubauten также использовала приемы игры по железу и пилы для создания скандального шума и т.д. И главное, уже существовала «конкретная музыка» академических радикалов и электронные лабораторные эксперименты серьезных композиторов типа Вареза, Штокхаузена, Ксенакиса.
Но в рок-музыке было трудно отказаться от традиционного комплекта инструментов и принципов звукоизвлечения, именно это первой нарушила группа «Зга» Николая Судника и гитариста Валерия Дудкина. Само название отсылало к сентенции «ни зги не видно», что метафорически намекало на неразличимость эстетических критериев оценки и определения феномена. Игра понятием «зга» и смыслами станет фирменной особенностью группы. Валеру Дудкина, молоденького хиппи из Львова, Судник подобрал на улице и приютил, увидев в нём будущего гитарного гения, и не ошибся, как потом выяснилось. Амбициозный проект должен был перевернуть восприятие рок-музыки. Я получил бобину с записью этой музыки по почте от Судника незамедлительно для оценки. Впечатление сложилось сразу – это музыка будущего.
В звуковом плане это была ещё не та «Зга», которую оценят позже как альтернативный индастриал. Здесь ещё ощущалось влияние рижского мутно-злобного андерграунда. Присутствовал даже вокал жены Судника, Эмилии Лосевой, экстравагантной дамы и поэтессы, и гитарные пассажи с рифvами. Но, тем не менее, я заявил себя крестным отцом группы и привлек этих ребят к сотрудничеству как проект «Перманенствующих».
Это была попытка соединения свободной импровизации с рок-авангардными фактурами. Позже гитарист Дудкин станет на десятилетие моим главным партнером по импрову и получит благословение от самого гуру импров-гитары калифорнийца Генри Кайзера. Тем временем, Судник переходит на саксофоны, выдувая нечеловеческие звуки, и начинает изобретать собственные инструменты, как то: згармониумы, мунстры и тому подобные звуковые чудовища из металла. Это будут атрибуты индустриальных свалок – металлические предметы, пружины, трубы разных калибров.
Гитара Дудкина становилась лишней, и вскоре Валера уйдет из группы, но будет претендовать на имя создателя самой идеи Зга-концепции, как музыки постиндустриальной эпохи. Используя свои питерские связи, я помогаю организовать показ-презентацию новоявленного музыкального феномена в рок-клубе на Грибоедова со своим участием. Питерские культовые личности -Курёхин, Гребенщиков, Африка, Цой и другие – вяло выслушают наше выступление и, как следовало ожидать, группа не найдет никакой поддержки. Питер тогда ещё не созрел для такой музыки. В невском воздухе был культ новой волны и нарождавшейся «Поп-Механики». Музыкальные критики во главе с Артемием Троицким также проигнорируют новый музыкальный феномен. Зато «Згу» оценит сам Крис Катлер – идеолог и лидер движения rock-in-opposition в Англии. В 1989 году он издает лонг-плей на своем независимом лейбле Recommended Records – именно там, где издавалась большая часть вдохновлявшей их когда-то музыки.
Дело в том, что рижские почитатели этого еврооппозиционного движения давно имели контакты с Крисом Катлером, в том числе и сам Судник. Благодаря этим людям вскоре и сами английские музыканты потянутся к нам с гастролями, и у нас появится возможность общения с ними. Например, приезд легендарного проекта Катлера-Гёббельса-Харта и Андерса «Cassiber» поднимет планку нашего представления о возможностях рок-музыки.
Альбом «Зги», как водится, в том момент у нас не оценили, зато на Западе он были замечен, и вскоре группа отправились на гастроли в канадский Монреаль на престижнейший фестиваль New Music America, и путь на Запад был неожиданно для них открыт. Я, конечно, порадовался, но и заревновал, так как к тому моменту был поставщиком кадров из Смоленска в «Згу». Первым был барабанщик Миша Юденич, который также играл со мной и был фактически моим учеником и оставался им на многие годы. Чуть позже смоленский гитарист Вадим Петренко также получил опыт в «згинских» акциях и гастролях. Так сложилась вокруг Судника и компании, помимо человеческой дружбы, особая творческая мастерская, или, скорее, полигон для разных неординарных личностей. Мы общались, играли, записывали различную музыку и буквально варились в едином ментальном котле вплоть до самых 90-х, когда каждый состоялся как отдельная творческая личность.
«Зга» переживала разные мутации, но Судник как капитан шёл упорно к собственному звуку, возведённому на уровень гипер-концепции или сверх-идеи. Философски или эстетически трудно определить стилистику этого звукового поиска. Звуковые объекты, абсурдистские тексты Судника, который как личность был крайне харизматичным, несмотря на пролетарско-бандитский имидж и крайне брутальный внешний вид, доказывали, что характер его музыки вполне отражал эти свойства его натуры. Его яркие афоризмы типа: <хорошо лежать в нирване на придавленном диване>, <медленно в гору текла река> и классический <музыка должна заставлять цепенеть!>, полностью соответствовали этике и эстетике творчества Николая Судника, медленно получавшего признание, особенно после его переезда или бегства из Риги в 1991 г. в Питер на Пушкинскую 10.
Тут, благодаря Фонду «Свободная Культура», он нашёл свое пристанище, альму–матер в подвальной мастерской по соседству с «Музеем Джона Леннона» Коли Васина. Здесь, в заваленной хламом помещении, как в алхимическом котле, варилась неперевариваемая звуковая смесь, заставляющая цепенеть. И она стала обретать философическую и идеологическую цельность. Альбомы группы получали художественную и критическую интерпретацию, тесты – отточенность, уводящую к стилистике питерских обэреутов. В Питере Судник нашел не только физическое пристанище, но и идеологическое соответствие Центру нонконформистского искусства «Пушкинская 10». Вскоре Судник создает легендарную «ГЭЗ-21, Галерею экспериментального звука», студию, концертную площадку для авангардной музыки. Это место станет, наряду с московским центром ДОМ, главной площадкой новой альтернативной музыки в России.
На первом этапе работы «ГЭЗ» я активно осваивал эту площадку, и мы с Судником нередко не только играли, но и обсуждали эстетические проблемы новой музыки. Вокруг Судника и его студии вращалась масса музыкантов разной ориентации, от рокеров до фри-джазистов. Сам Судник то распускал «Згу», то собирал для гастролей, в основном на Запад, так как у нас его музыку в упор не хотели замечать, несмотря на то, что группа начала регулярно издавать альбомы «The End Of An Epoch» (1991) «ZGAmoniums» (1995) «Sub Luna Morrior» (1996) «Полёт Заразы» (1999) и особенно успешный «Децкий Альбом» 2002 года.
Так называемые сольные проекты Судника, собственно, продолжали «згинскую» ипостась, но давали возможность эксперимента в более радикальном направлении. Происходит кооперация с Лебедевым-Фронтовом – человеком еще более суровым и мрачным, чем сам Судник. Лебедев-Фронтов – один из видных художников и музыкантов, тяготеющих к революционному экстремизму в духе лимоновского национал-большевизма. Совместный проект назывался «Ветрофония», являя собой крайнюю шумовую ипостась андерграундовой музыки. Артистическая коммуна на Пушкинской – благодатная среда для развития творческих контактов. Здесь же возник союз Николая Судника и артистов театра “АХЕ”. Неожиданно музыка «Зги» стала востребована в театре и в кино параллельной и перпендикулярной ориентации.
Судник до сих пор ведёт образ жизни анахорета – анархиста в своей звуковой лаборатории, похожей на свалку или заводскую подсобку нетрезвого прораба из советского прошлого. Но это только на первый взгляд. Николай – любитель вести долгие дискуссии о современной философии и литературе, музыке и искусстве. Его малопригодная для жизни мастерская является штаб-квартирой и студией одновременно. Тут можно встретить кого угодно, точнее любую маргинальную личность. Когда недавно её посетил сам Крис Катлер, тот был поражён истинно аутентичным местом творца неконвенциональной музыки, которое полностью соответствует характеру той философии и этики, которую исповедует этот мастер. Всякие западные лофты в сравнении будут просто шикарными апартаментами.
Последние изыскания привели Судника в стан новой академической музыки, к мыслям, схожим с идеями «Конца композиторов» Владимира Мартынова и даже к некоторому их идейному соприкосновению. Работа «Carmina Moritorum», блестяще поставленная на сцене “СКИФа” в 2007 году, представляла собой сотрудничество с настоящим струнным оркестром Opus Posth, с текстами на “мертвой” латыни, посвященными падению Римской империи. Индастриал тогда отошел на второй план, освободив пространство для струнных, вокала и роковой ритм-секции. Кстати, нынешняя «ЗГА» звучит местами тепло и вполне доступно человеческому уху. «Футуроз» – совсем новый цикл песен на стихи российских поэтов-футуристов, приуроченный к 100-летию жанра в России. Тут четверо музыкантов на сцене, у каждого по столику со “згафонией”.
Соратниками Судника уже давно стали музыканты питерской фолк-роковой группы «Ива Нова» – Екатерина Федорова (барабаны), Анастасия Постникова (вокал) и экс-участница группы Вера Огарева, хотя роли в этой команде у всех примерно одинаковые, вокал и разнообразные инструменты из судниковского арсенала. Например, Огарева играет на шуламихе, Постникова – на дзирута-вангале, а Федорова – на смаргачке. Словом, у каждого свой “кластер” звучания большого музыкального конвейера. Сам мастер всё контролирует и добавляет шумовые акценты из своей «згафонии».
Судник в последнее время пришел как к камерным, так и к монументальным формам, симфонизмам и даже опере! Его мульти-треки насчитывают порой десятки сведений, он привлекает разных музыкантов и микширует большие звуковые полотна. Постепенно от модернисткой ориентации Судник переходит к постмодернискому взгляду на реальность. Хотя можно сказать, что ирония и эклектизм – всё же главная особенность полистилистики «Зги» и жизненной и эстетической позиции Николая Судника.
На сегодняшний день можно говорить о Суднике как о ярком и радикальном экспериментаторе-композиторе, тяготеющего к новой традиции и уходящего от нетрадиционных модернистских тенденций с их поиском аутентичного языка. Язык найден. Судник смешивает не только звуки конвенциональные с аутентичными в своей кухне згамониумов и згафониями, но и смыслы античной трагедии с аллюзиями на обэреутов, индастриал с футуризмом. Алхимическое восхождение приводит к сверх идее ОПУС ПОСТ. Отталкиваясь от идей Мартынова о конце времени композиторов, Судник делает парадоксальный шаг, заявляя себя само-объявленным последним композитором, проделавшим путь из подсобки сантехника в подсобку нового/старого Фауста, заключившего сделку… С кем только – это вопрос. Для этого нужно послушать музыку «Зги», чтобы решить…
«ЗГА» – дискография
• ZGA: (Riga) (1989)
• The End Of An Epoch (1991)
• ZGAmoniums (1995)
• Sub Luna Morrior (1996)
• Полёт Заразы (1999)
• Детский Альбом (Kinderalbum) (2003)
• MaraZGAmatikA (2004)
• Gloom (2004)
• ZGA + Opus Posth — Carmina Moriturorum (2007)
• Футуроз (Futurosis) (2012)
Николай Судник – дискография
Материалы по теме
ПРОЕКТ ФИГС (Санкт-Петербург). Выступление на фестивале, посвященном пятилетию Специального Радио – октябрь 2006
Для SpecialRadio.ru
Смоленск, ноябрь 2016
