Вызов на финал конкурса ворвался в мою жизнь, как раскат грома. Я летела в Питер впереди самолета. Во время выступления моё длинное порхающее шифоновое платье превращалось в обтягивающий комбидресс, чем вызвало свист и крики публики, которую тоже трясло от ритмов джаза 50-х. Такого советский зритель не видывал, а Людмила Сенчина, председатель жюри, выдала вердикт по окончанию концерта: “Что за цирк на сцене?!” Но ко мне подошел Александр Хоменко, в то время один из владельцев рекорд студии “НП”, и ворота в профмузыку приоткрылись для меня. Я принесла пару кассет со своей музыкой, забитой на японских полупрофессиональных клавишах, боссы отобрали три мелодии и отдали их Евгению Кормильцеву, автору текстов “Апрельского Марша”, брату Ильи Кормильцева.

И так получилось, что бывшие музыканты «Поющих Сердец» Виталик Барышников, Витя Харакидзян и Сашка Ольцман собрали ансамбль «Эрмитаж», который исполнял музыку в стиле джаз-рок. Юрий Федорович сам предложил мне: «Может, там будешь солистом?..» И я стал петь в «Эрмитаже». Помню, у них был клевый хит «Атлантида»: «Атлантида – это миф». Вроде сначала пошло-поехало, но потом я почувствовал, что джаз-рок – это не мое. Конечно, музыканты в «Эрмитаже» собрались колоссальные: что Витька – басист, что Виталик – чумовой пианист, что Ольцман – чумовой гитарист. Но того сольного момента, что я хотел, там тоже не было, потому что им в кайф было поиграть какую-то сложную инструментальную музыку, и пенья-то особо не получалось. В основном клавиши колбасились, как и положено в джаз-роке. Но народу песни нужны! Понимаешь?

В свое время Джоанна Стингрей нанесла громадный вред нашему року. Она много всякого подвала тогда вывезла на запад. Там смотрели: “Что за обезьяны держат в руках гитары?” Ведь в те годы были коллективы, которые умели играть хорошо, было что показывать. А туда поехала вся эта волна говна. И после этого ни Америка, ни Европа не воспринимают нас нормально. Не нужна им эта Россия.

– Честно говоря, то, что записывали «Самоцветы» на пластинках, и то, что исполняли на концертах, это были будто два разных ансамбля, – рассказывает Полонский о работе в «Самоцветах». – И мы не раз сталкивались с тем, что пипл бывал просто в недоумении. Все ждут «Мой адрес – не дом и не улица», «Вся жизнь впереди», «Багульник», а тут выходит Пресняков и 15 минут играет на саксофоне-синтезаторе и обламывает их так, что… И мы столкнулись там с такой проблемой: если у тебя есть вывеска, то под этой вывеской и работай! Если написано «Магазин гвоздей», то и торгуй гвоздями. А написано «Парфюмерия»…