Я тогда работал штатным звукорежиссёром АНТРОПа, и наряду с остальными ребятами обслуживал приходящие с улицы группы. Тропилло отслушивал их иногда и решал, писать их или не писать. Если ребята платили деньги – вопрос вообще не вставал: заплатили – мы к вашим услугам. Я получал какие-то деньги, посылал их домой, а на жизнь едва хватало. Но здесь уже другая проблема: посидишь с такой группой восемь-десять часов, а потом они уходят, начинается твоя смена, а ты ни на что более не способен, кроме как заварить себе крепкого чаю и воткнуть себя в просмотр вечерних телепередач. Как бы хорошо они не играли, человеческий ресурс легко исчерпывается, если внимательно следить за чужим процессом. А, студия меж тем, стоит восемьсот рублей в час, и за эти деньги я должен быть максимально полезен, иначе в следующий раз они выберут себе другого звукооператора. И ведь не скажешь им, мол, собирайте быстрее свои шарманки и пиздуйте домой к себе, нахуй идите, ёбаные козлы, мешаете работать… Так и просится оно им так сказать, так и чешется язык в эту сторону, но ты наоборот, даёшь дельные советы, внимательно следишь за их игрой, чтобы лажи не пропустить. Вот и паришься так, стиснув зубы, записываешь их, и записываешь, а они, бляди, лажают опять, и опять, а ты их записываешь. И ещё просьбы такие, типа “вот нам бы хотелось, чтобы звучало, как в последнем альбоме Yes”.
Твою мать, да ты играть хотя бы научился бы, просто пальчики переставлять, какой тебе в жопу Yes, ты, немытый козёл! No тебе а не Yes! Но почему-то музыканты считают себя в полной власти человека за пультом, и не понимают, что, если каждая нота сыграна вовремя и чисто, звукооператор не нужен вообще. Или принесут последний альбом Judas Prist, и говорят, мол, непременно давай как у них, мы ведь деньги, мол, платим, имеем право, чтоб как у Judas Prist. В таких случаях я всегда ищу выходную информацию на релизе и говорю, дескать, ребята, вы ошиблись выходом, вам нужен такой-то город, на такой-то улице стоит студия, в которой пишется Judas Prist. Глубоко под подвалом этого дома в недрах земли оборудована акустическая камера, мощностью двадцать киловатт. На небольшом расстоянии от акустических систем расположены двенадцать микрофонов различной конструкции – конденсаторные, ленточные, динамические. Когда музыкант издаёт звук, в подземной камере создаётся звуковое давление, превышающее во много раз болевой смертельный порог, окажись там живой человек. А здесь не окрестности Лондона, здесь рядом Эрмитаж и Мойка.
Короче, высасывали из меня все соки. Деньги ведь нужны всегда – что мог, зарабатывал, отсылал домой. Лёшка регулярно подкидывал, Андрей тоже, что и говорить, но всё равно не хватало на достойную жизнь. Был бы один я, тогда б куда ни шло, но за спиной жена, дети. Их каждый год нужно на Хутор вывозить на целое лето, это та ещё проблема – сначала за ними в Архангельск, потом в Ростовскую область, добраться до Хутора, пережить два месяца, а потом снова в Архангельск и опять в Петербург. Но всё же мне удалось в таком режиме выпустить из-под своих рук несколько добротных релизов, такие как Катран, Ниже Ноля, сольник Вадима Курылёва, покинувшего ДДТ. Мы и раньше с ним пересекались: на запись “Свободы захотели” Вадик давал нашему Андрюхе покойному свою бас-гитару Рикенбеккер. На барабанах у Вадима играл Миша Нефёдов из Алисы, в общем, я чувствовал себя в “своей” атмосфере. И, конечно, без происшествий тут не обошлось.
В то время, с компьютером я не был на «ты», мягко говоря. Всё время обращался к другим операторам, при любой возможности донимал их расспросами. В то утро работал Ясин, но после своей смены домой не ушёл, а остался чего-то паять. Мы с Вадиком сводили лучший номер альбома, “Дядя Миша”. Песня была про того самого дядю Мишу Чернова из ДДТ. Приглашены и записаны были много музыкантов, включая героя песни. Суперско сыграно всё, люди матёрые, только времени на сведение нам не хватало. На часах уже полночь, Вадику нужно домой, и я пообещал ему, что сведу всё до конца. Тем более, что делать было уже нечего, разве что максимайзер на мастер повесить. И тут-то как раз и произошла загвоздка: я вешаю его, включаю, а он не фурычит. Будто повисла вся аудио-часть Протулза. Зову Ясина.
Ясин пришёл:
– Сейчас, вот мы это сюда, а это сюда, затем тык-пык, и… ОЙ! Чего-то я не то сделал, – говорит.
Я смотрю на сессию, а она пуста. Нет ничего, никаких треков. Протыкались с ним полтора часа, тут и ему уже ехать надо, мосты. В общем, решил, что я сам позвоню Вадиму, скажу ему об этом. А что тут можно сказать? Что песня, над которой столько бились, столько писали, приглашали людей, и вот теперь это всё безвозвратно пропало? Горькие думы одолели меня, и рука так не потянулась к телефону, а потянулась к бутылке.
Утром звонит Вадик:
– Ну что, Серёга, как там, не терпится уже послушать, я еду сейчас?
Стало понятно, что Ясин спит, и пока ещё не успел сообщить о ночном происшествии.
– Знаешь, Вадик, – спросонья отвечаю ему, – а Дяди Миши нет.
На том конце повисла тяжёлая пауза.
– Как нет? – растеряно вздохнул Курылёв.
– Он убит, Вадик, так вот случилось. Его больше нет.
– Да как же убит, я с ним ещё вечером поздно совсем говорил, рассказывал, как свели мы с тобой, что случилось, ты знаешь? Что произошло?
А надо сказать, что накатил я накануне весьма изрядно, чтобы унять дикий стресс от потери материала. Проспаться нормально совсем не удалось, и я даже толком не мог понять, что Вадим говорит мне в трубку. Я дико хотел спать, и мне очень хотелось закончить скорей этот липкий, тягучий разговор. Вот так, не соображая ни черта, я нервно ему сказал, что вот ты вчера с ним говорил, а ночью его убили.
– А кто это сделал, не знаешь, Серёга?
– Да как не знать, конечно же, знаю, это сделал Ясин.
– Как??
– Одним пальцем. Очень просто, я даже сам не успел ничего понять, хоть и стоял рядом.
– Рядом? Серёга, ты что, у меня сейчас расплавится мозг, я ни черта не понимаю… ладно, я буду звонить родным, узнавать.
И тут я понял всю глубину похмельной инсинуации, закричал:
– Аааа, стой, ты не понял, не понял. Алё! Вадим, мы просто песню стёрли с Ясином, песню Дядя Миша – хуяк, одним жмаком и стёрли.
– Как стёрли? А дядя Миша? С ним-то что?
– С ним всё нормально, он ещё жив, а твой трек уже умер.
– А сам дядя Миша?
– Жив.
– Хух, – Вадик перевёл дух, – ну ты даёшь… хух. Да чёрт с ней, с песней, говна-пирога, ещё раз запишем, и ещё лучше запишем. Главное, что сам Дядя Миша жив, понимаешь, он жив!!!
Я подивился проявлению духовности такого уровня, сам камня на камне бы не оставил, всех бы замочил, случись так со мной лично. А Вадик проявил себя с наилучшей стороны, и я с того дня стал уважать его с удвоенной силой. Музыканты – люди тонкой душевной организации, ранимые, впечатлительные, и бывает полезно найти с ними общий язык. Но песню, в прежнем виде мы так и не восстановили. Сделали новый вариант, Миша Нефёдов уже не смог прийти, и вместо барабанов записали драм-машину. Уже не то, само собой.
Однажды я и свой трек так прибил, что не найти потом было. Хорошо у Вишни болванки сохранились, но гитары переигрывать – мало удовольствия. В звучании музыки правит один только бог Random. Если однажды что-то удалось – никогда больше этого не повторить. Тем более, если тремя партиями гитар заняты четырнадцать каналов. Но приехал на запись Слава из группы Катран, сел к компьютеру, и чик-чик, всё восстановил. Я даже глазам своим не поверил. Вот бы его тогда к нам с Ясином, в нужное время.
Много мистики мы сожрали с этой работой, что говорить. Когда альбом сошёл со стапеля, Вадим приехал за тиражом, а там… обложки все напечатаны в негативе. Как так? А что, – говорил Тропилло, – нам показалось, что так и надо… ладно, решили перепечатать, говорит, приезжай через два дня. Вадим со своей группой должен был как раз ехать в Москву в тот день, и на афишах везде было напечатано про презентацию и продажу нового альбома. Можно представить состояние тонкой душевной организации Вадима, когда они приехали за тиражом, прямо перед поездом, а тираж упакован не был, даже новые конверты ещё не напечатаны. Пришлось ему краснеть в Москве, объясняться и оправдываться. Вот и весь бизнес.
Впоследствии, самой лучшей песней альбома Курылёва был признан обществом номер Егора Летова “Моя оборона”. В ней было создано жёсткое, агрессивное звучание, характерное для Гражданской Обороны. Вадик, как ни крути, человек мягкий, и поёт он без пафоса, мягко. На фоне такого молотилова его голос прозвучал на удивление органично. Мне очень нравилось с ним работать, человек понимающий. Несмотря на то, что Тропилло предоставил студию бесплатно, смены Вадим мне оплачивал в полном объёме, за что ему большое, человеческое спасибо.
Мне всегда говорят, что все мои беды оттого, что я бухаю. Но Вадик-то как раз не пьёт! А ему так не повезло с этим альбомом: то дядя Миша “умер”, то тираж не продали. А ведь он не бухает, а значит – ерунда это всё. И ни с каким бухлом это ничуточки не связано.
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
Материал подготовил Алексей Вишня
Лето 2008 года
Санкт-Петербург
ИЗ ИСТОРИИ ГРУППЫ «ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ». ГЛАВА 14: НАХРЕНА НАМ ЗАПАД
