Польша. 1988
Еще в перестроечные времена довелось побывать на краковском фестивале SOLO DUO TRIO в Кракове. Отложилось в памяти, что поляки, заслышав русскую речь, немедленно предлагали продать им советские рубли по весьма завышенному в сравнении с официальным курсу. Аркадий Кириченко даже устроил какое-то подобие издевательского аукциона на главной площади Кракова Rynek Glowny по продаже нескольких, завалявшихся в кармане десяток. В то же время молодой поляк, с которым мы разговорились во время концерта в кафе, услышав, что мой младший брат-панк поет на русском языке, был очень смущен. Он никак не мог себе этого представить, совместить в своем сознании панк и русский язык.
В связи с каким-то неизбежным традиционным польским шахер-махером организаторы купили нам обратные билеты только до Бреста (возможно, железнодорожные билеты по СССР у них продавались за рубли, а это был в Польше – страшный дефицит и предмет спекуляции). Они выдали нам на транспортные расходы злотые и пообещали, что купить билеты на проходящий поезд в Москву на границе можно без проблем. Мы прибыли вечером на станцию Тересполь и провели в ожидании поезда в СССР всю ночь. Брест был всего в 3-5 километрах, но оказалось, что на проходящие поезда никого не сажают и не выпускают: таможня, паспортный контроль
– граница на замке. Наконец, правдами и неправдами нам с Аркадием удалось выбраться на какой-то запасной путь, с которого должна была идти электричка Тересполь-Брест с четырьмя вагончиками для пограничников/таможенников. Когда мы, отягощенные кофрами с тубой, саксофонами и бас-кларнетом, взобрались на руинообразный перрон, к нам подошел польский пограничник. Я решил продемонстрировать лояльность и спросил «по-польски»:
– Чы почёнг до Бжесту тутай?
Польский пограничник заволновался, снял автомат с плеча, но потом вдруг с несколько недоверчивой интонацией в голосе спросил на чистом русском языке:
– Ребята, вы из Москвы что ли?
– Да….
– Так чего вы выебываетесь?! Так и скажите, что в Брест вам надо. Садитесь, сейчас поедем…
***
Италия
Еду я как-то из Турина в Венецию на поезде. Положив мне голову на колени, спит моя знакомая – итальянская танцовщица. Справа от меня сидит студентка. Заглянув в ее конспекты, я обнаружил, что она изучает Фрейда и психоанализ. Как-то слово за слово – перекинулись с ней парой фраз. Напротив – сидели пожилые итальянки, которые возмущались тем, что в купе так холодно. Обсудив этот вопрос и получив мое согласие, все вместе решили потребовать у проводницы включить обогрев. По окончании сцены в стиле кино итальянского неореализма самая любопытная из бабулек поинтересовалась:
– Молодой человек, а какой Вы национальности? Ваша дама – несомненно итальянка, с девушкой вы говорили то по-немецки, то по-английски. С проводницей, по-итальянски, но вы, конечно, не итальянец. Мы вот тут поспорили между собой…
– Я русский…
Тут между итальянскими бабками произошел опять шум и галдёж в том же стиле, из которого я понял, что никто из них не угадал и спор не выиграл. Одна из теток сказала, оправдываясь:
– Ааа… русский! Конечно – они же на всех языках говорят!
Подолгу бывая в Италии в начале 90-х, я успел заметить, что отношение к русским и России там было чрезвычайно теплым. Меня поражала в итальянцах полная неосведомленность в политике и невнимание к Горбачеву/Ельцину. Если в Австрии, в венском джаз-клубе Blue Tomato во время концерта ТРИ”О” и тувинской певицы Сайнхо в меню появились названия со словосочетаниями типа Jelzyns Fleisch (вообще-то обычно это блюдо там называлось Teufels Fleisch – филе Дьявола) и что-то на тему Горби, то на Юге Италии ассоциации исключительно были связаны с советскими футболистами, заблиставшими в итальянских клубах серии А: Savaroff, Mikhailicenko…
В представлении итальянцев Россия – это какая-то удивительная Santa Russia, то есть Святая Русь, где не может быть, например гомосексуалистов. Для итальянцев важны прежде всего не идеологические, а эстетические категории: еда, напитки, секс, театр, спорт. За это они русских любят… Помнится, директор центра экспериментального театра в Риме высказывал опасения, что если активные, талантливые и собранные русские двинутся в Италию после предполагаемого открытия границ, самим итальянцам придется тяжело.
Итальянские левые очень тяжело переживали падение коммунизма в СССР. Для них это было не крушение идеологии, как таковой, а дискредитация великой идеи страной, не имевшей старинных традиций коммунального самоуправления. В Риме меня незнакомые люди чаще всего меня принимали за немца, возможно из-за акцента. Принесут в кафе чашечку эспрессо и “битте!”. Чтобы лечиться от ностальгии, в отличие от Тарковского я отправлялся в Риме на Порто Портензе – большой рынок, захваченный сначала ненадолго поляками, а потом – основательно русскими бандитами-рэкетирами. Походишь по рынку, послушаешь блатную музыку:
– Ну ты, чмо черножопое! Куда, бля, нах! Стоять!! Стоять, кому говорю! Щас у меня пизды схлопочешь, ебанько!
….и дым отечества не так уж кажется «и сладок, и приятен».
***
Европа
Средняя Европа отличается от Италии значительно. Италия – это как бы отдельный остров, со своей необщеевропейской модой, кухней, отношением к истории, со своей логикой и моралью. Европа же более унифицирована и единообразна. Мозг среднеевропейца промыт средствами массовой информации до стерильной чистоты. Это безусловная вера во все, что талдычат по телевидению и в газетах. Вера, – помноженная на полное неведение в отношении реального положения дел в России, ее истории, культуры, государственного устройства, даже природных условий, – порождает какие-то нелепые химерические фантазмы. Самое поразительное, что все вышеперечисленное в столь же самой степени относится и к интеллектуалам, которые представляют себя нон-конформистами, авангардистами, борцами с системой потребительского общества и т.д.
Вообще, у нас тоже существует представление об европейцах, как о чрезвычайно культурных людях. Культура эта носит, правда несколько иной характер, чем у нас принято считать. Эта культура ограничивается преимущественно способностью обращаться с ножом, вилкой и салфеткой: культура официанта или офисного служащего. На протяжении полутора десятков лет с лишним я пытаюсь найти в Европе среди тех социальных групп, с которыми приходится профессионально общаться – музыкантов, актеров, литераторов, танцовщиков, администраторов – людей, которые читали бы Достоевского. То есть действительно прочитали бы роман, а не смотрели бы американскую киноэкранизацию. Результат неутешительный – единицы. Один, правда, читал не только Достоевского, но еще и Бахтина о Достоевском – и это оказался поэт-авангардист, коммунист.
Даже мой знакомый художник-концептуалист, буддист, организовавший многотысячные протесты против развития атомной энергетики в Баварии и преследовавшийся за это властями считает, что власти Латвии и Эстонии совершенно правы в том, что всеми возможными способами вытесняют русское население из Прибалтики. Что уж говорить об обывателях? Общий уровень интеллектуальной культуры среди образованных классов значительно ниже, чем в России.
С этим впервые столкнулись московские концептуалисты, выехав на запад в 1988-1989 с проектом ИСKUNSTВО. Немцы, помнится, даже обвиняли русских в интеллектуальном высокомерии. Тогда же, в 1989 году голландский фотограф-авангардист, послушав, как я объясняю принципы работы концептуалистов второй волны – конкретно Сергея Воронцова на примерах его работ, был просто потрясен и пригласил меня вскоре в Голландию. А вот покойному Вернеру Люди – саксофонисту, подарившему мне баритон-саксофон, на котором я играю до сих пор, мне так и не удалось объяснить смысл перформансов Алеши Фашиста (Алексея Соболева, московского концептуалиста-перформера, тоже покойного уже).
Теплота, с которой принимали русских-советских в Европе и Америке в период ИСKUNSTВА, объяснялась не столько экзотикой, интересом к СССР и России, сколько тем, что холодная война вступила в завершающую фазу, а кое-где также вполне прагматичным стремлением немцев к объединению Германии. Все эти мероприятия, походы в ресторан со скрупулезно выписанными и подколотыми к финансовым отчетам счетами, оплачиваемыми на первом этапе местными культур-ферайнами, как-то не бросались нам в глаза. Отрезвление наступило после падения ГДР, затем падения СССР. В одночасье вся дружба куда-то улетучилась и началось мелочная месть за былые страхи и самоуничижение. Впервые я заметил это дело опять же в Италии.
В 1991 году во время анти-горбачевского путча я играл “Алкесту” Еврипида в Помпеях в раскопанном античном театре в составе труппы уже упомянутого выше Центра экспериментального театра в Риме. Через пару дней после показа по ТВ танков на улицах Москвы мне предложили временное политическое убежище от имени какого-то союза итальянских то ли музыкантов, то ли актеров. Я, конечно, отказался, и при первой же возможности вернулся домой. Но уже в октябре 1991, когда я прилетел в Парму на спектакли той же “Алкесты”, после первого спектакля позвонили из полиции, и поинтересовались, есть ли у меня разрешение на работу в странах ЕС? Пришлось бросать все и возвращаться в Москву…
В то же примерно время московский прозаик Андрей Бычков предложил мне написать послесловие к его книге “Черная талантливая музыка для глухонемых”. В ней действующими лицами являются всякие наркоманы, фашисты, подземные музыканты и прочие неформалы
– группы риска. Так что я, как бы почти персонаж, должен был написать послесловие. Я и написал среди прочего примерно так: “представьте, что вас пригласили на званный обед в посольство или, скажем, на званный завтрак в резиденцию посла. Все было замечательно, вы поблагодарили за кухню, за отличный кофе. А вам отвечают:
– Что вы благодарите – все равно вы проиграли, это же была игра! И не делайте вид, что не понимали этого: незнание не освобождает от ответственности. Пора расплачиваться!” Как ни странно, но Андрей Бычков от такого послесловия отказался. Сослался на то, что издательство, в котором, как он надеется, выходит книга – демократовское. Мол, хозяевам такие басни не понравятся, и они книгу не издадут. Книга вышла – без моего послесловия.
***
Франция
Еще хуже дела обстоят во Франции, главной арабской стране. Однако речь пойдет не о Париже – столице Африки, а о Юге. Летом 1998-го я был в Тулузе на франко-российском фестивале современного искусства “Гаронна встречает Волгу” (Гаронна – это река в Пиренеях). Что мне не понравилось сразу – это то, что в середине фестивального буклета была ОГРОМНЫМ ШРИФТОМ МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО НАПЕЧАТАНА какая-то ЧЕЧЕНСКАЯ “СКАЗКА О ВОЛКЕ”. Я начал с того что демонстративно раскрыл буклет, на глазах у вручивших его мне французских работников фестиваля вырвал из середины вкладыш со сказкой, смял и выкинул в корзину для мусора.
Эту же сказу о волке столь же большим кеглем напечатали и на плакате, размещенном в столовой, где питались российские участники фестиваля. Гид, прикомандированная к танцовщикам “Класса Экспрессивной Пластики”, выступление которых я сопровождал на бас-кларнете, изредка пугала нас рассказами, что к ней подходили чеченцы и просили им показать русских участников фестиваля.
Несчастная страна, почти полностью оккупированная неграми и арабами, страна с самой жуткой бюрократической системой. На Юге – нефранцузское население – арабы, негры, баски, португальцы составляет в городах уже свыше 40 процентов. Среди этой публики царит дикая антисанитария, бандитизм. При этом французы в наибольшей степени создают препятствия в выдаче въездных виз гражданам России. Почему?
В Лувре, несмотря на множество русских туристов – путеводителя на русском нет. Зато есть на арабском. Правда, я там – видно, не судьба – не столкнулся ни с одним арабом. Тем не менее, под Лувром располагается огромный книжный магазин, в котором большим спросом – наряду с альбомами по искусству – пользуется книжка комиксов для детей, в которых чеченская девушка разными способами героически расправляется с русскими солдатами! Впрочем, что на бедных французов сердиться? Когда-то франк Карл Мартелл в битве при Пуатье остановил арабское завоевание Европы. Тысячу с лишним лет спустя его потомки все сдали без боя …
***
Германия
Другая позиция вырисовывается в последнее время в Германии. Несмотря на общеевропейскую тенденцию свертывания контактов с Россией и русскими после расширения НАТО и Евросоюза на Восток, немцы сохраняют какой-то глобальный интерес. Возможно, это связано с потоком эмигрантов из пост-советских республик, ведь местами “русские” составляют в городах Германии до 10% и выше, издают свои газеты, открывают клубы, магазины. Особенно впечатляет русская община в Берлине.
Русские, скорее всего, представляют для немцев просто притягательный тип психики и темперамента: вспоминаются берлинские клубы DKB (Дом Культуры Берлин) на Тор-штрассе и Russkoee Polee на Циновитцер-штрассе. В последнем русских не только пускали бесплатно – но и наливали в специальной комнате водки, шампанского, в то время, как чинно сидевшие по стенкам немцы, уплатив изрядно за бокал красного вина, наблюдали за постепенно разгоравшимся трэш-угаром и «сопереживали».
Без звука, для антуража. Звук – от дискотеки: …на побеленные стены бывшего гдр-овского завода проецируются творения питерского кино-некрореализма: обдолбанные постпанки в резиновых костюмах химической защиты и противогазах карабкаются на какие-то “атомные” помойки. Ко мне подходит длинноногая немецкая девушка с бокалом красного вина и вкрадчиво спрашивает:
– Вы, наверное, русский художник?
– Нет, я музыкант.
– О, как это интересно!
Для Специального радио
2004
МИР ГЛАЗАМИ ДЖАЗОВОГО МУЗЫКАНТА. ЧАСТЬ 2: РОССИЯ. ВЗГЛЯД ИЗ НЕЕВРОПЫ
