Вот с моей точки зрения, эти истоки ненависти к джазу они все на каком-то фрейдизме наших вождей построены. И так продолжалось довольно долго пока не появился жанр еще более опасный. Это был уже рок-н-ролл, это были «Битлз». И джаз, как перелистнутая страница в книге, уже уходил в прошлое. Поэтому он переставал быть опасным, и тогда началось через, конечно, невероятное количество эстрадных компромиссов приятие джаза, как жанра, который можно выпустить на сцену.
За месяц мы дали более 100 концертов на Дальнем Востоке, заработали приличные деньги. Все скинулись по 2,5 тысячи. А нас было человек 11-12. Набрали 30 тысяч и полетели на самолете в Киев, где проходили последние концерты фестиваля. После концерта отметили сделку, напоили братца водкой и купили у него всю аппаратуру – барабаны, клавиши, микрофоны, усилители, колонки, ревербератор и т.д.
На правительственном концерте в честь открытия Олимпиады мы пели «Богатырскую силу» Александры Пахмутовой. Она, буквально, за несколько месяцев до этого закончила работу над музыкой к фильму «О, спорт – ты мир». Мы к этому фильму записали массу песен и музыки. Как сейчас помню, Магомаев там запевал «Здравствуй, стадион», а все хоры – это ансамбль «Цветы». Я там пел «Старт, рывок и финиш золотой». Потом все песни из этого фильма по просьбе Пахмутовой пели и Асадуллин, и Беликов, и Градский, и Ротару, и еще кто-то из серьезных исполнителей. Почему-то этот фильм сейчас вообще никогда не показывают. Показывают только «До свиданья, наш ласковый Миша», когда народ плачет.
И еще у нас было несколько «своих» песен моего сочинения – «По этой лестнице», которая, будучи «подпольным» хитом, попала впоследствии в «Афоню», в сцену, где Афоня беседует с девушкой, подружившейся с ним на танцах, у подъезда своей хрущобы (в недавней реставрированной и цифрово-ремастеринговой редакции фильма этой песни почти не слыхать, а ведь это была редкая и по тем временам довольно качественная студийная запись 1974 г., так что очень жаль), «Новгородский пир» – фольк-стилизацию на слова моих ближайших друзей Сережи Старостина и Сережи Шпакова, «Такие вещи» на слова Леонида Мартынова и, конечно, «Зеленый дол» на слова Роберта Бернса в переводе Маршака, тоже ставший к тому времени своего рода хитом.
И вот, в канун Нового 2003 года, мы договорились о встрече с «Поющими» в гостинице «Советская». Надо сказать, что место это знаменательное. Именно там, в далеком 1967 году, состоялся первый концерт «Поющих гитар» в Москве. Волновалась я, конечно же, очень сильно. Ведь мне предстояла встреча с легендами советской поп-музыки! Когда я с мамой за ручку ходила в детский садик, эти люди уже гремели на всю страну. Но, как оказалось, волновалась я зря. «Поющие» оказались очень веселыми, добрыми, общительными людьми. Поистине талантливые люди талантливы во всем.
– А с кем бы тогда Киселев оставался?! Не с кем! Все остальные-то ушли. Басист Володя Антипин и барабанщик Женя Мамистов играли в ресторане «Кронверк», который стоит в закуточке у Петропавловской крепости. К ним присоединился Никита Зайцев из группы «Санкт-Петербург». Он мне еще тогда нравился. Он был классный гитарист и скрипач. Приезжая в Питер в перерывчики между гастролями, я тоже шел в «Кронверк» – там собирались все наши. Тромбониста Сашу Морозова взяли в Большой театр. Володя Василевский работал на радио и записал много разной музыки.
Кстати, с тухмановской песней “Я еду к морю” у нас тоже забавная история была. Вы, наверное, помните, что изначально в ней были слова “Счастливей встречи нету на всей Земле”. Мы ее записали, а тут как раз состоялась встреча Брежнева с Фордом во Владивостоке. Какие-то большие умы усмотрели в песне намек на эту встречу. “Я еду к морю” – а Владивосток как раз у моря. А тут еще и “Счастливей встречи нету на всей Земле”. Короче, нам пришлось слова переделать, и стали мы петь: “Меня счастливей нету. Поверьте мне”. Вот так.
Была популярная такая песня – у Юры она называлась “Еще вчера”, а в народе, естественно, по первым словам – “Почтовый ящик”. Помню, в Одессу приезжаем, а эта песня только появилась. Откуда ее там знали – загадка. В Зеленом театре, как только занавес открыли, все сразу закричали: “Почтовый ящик!” Потом была хорошая песня “Песня, гитара и я”, всякие лирические песни у него были. “Где моя смелость” – слова Алика Азизова, давным-давно ушедшего от нас, мы записывали с Антоновым здесь на радио. Ее пели еще, по-моему, “Поющие”, когда он у них работал. Еще какие-то песни он писал, которые мы записали на радио. Лирическая была песня. Потом она у него куда-то пропала совсем. Или еще хорошая песня – “Ты слов не говори, в глаза мне посмотри, и я пойму тебя”…
В ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА мы пришли осенью 1970 года. “Мы идем туда на три месяца, зарабатываем необходимую сумму, затем сваливаем, покупаем аппарат и убираем “Битлз”!” – сказал Саша. И это удалось бы, поскольку музыканты там получали по полторы тысячи рублей в месяц! Но, поварившись в этой системе, мы поняли, что СДЕЛАТЬ СВОЮ ГРУППУ НАМ НИКТО НЕ ДАСТ! Поэтому Градский поступил учиться в консерваторию, а я остался работать в ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТАХ….
– Честно говоря, то, что записывали «Самоцветы» на пластинках, и то, что исполняли на концертах, это были будто два разных ансамбля, – рассказывает Полонский о работе в «Самоцветах». – И мы не раз сталкивались с тем, что пипл бывал просто в недоумении. Все ждут «Мой адрес – не дом и не улица», «Вся жизнь впереди», «Багульник», а тут выходит Пресняков и 15 минут играет на саксофоне-синтезаторе и обламывает их так, что… И мы столкнулись там с такой проблемой: если у тебя есть вывеска, то под этой вывеской и работай! Если написано «Магазин гвоздей», то и торгуй гвоздями. А написано «Парфюмерия»…
«Главное в том, – говорит Алексей Вайт-Белов, – что он давал свободу. Он приносил нам гармонию и даже не говорил, что ему нужно. Мы сами придумывали ему форму произведения. Но какую форму? Форму не мелодическую и не гармоническую – это он придумывал, а мы придумывали ему ту жесткую современную форму, в которую вкладывали дух времени! Конечно, каждый человек может сыграть написанную гармонию, а как ты будешь в этом ритме играть – это уже зависит от того, под какой стиль ты заточен, каким стилем ты лучше всего владеешь. Мы играли блюз и рэгги. Вот он приносит, а мы ему предлагаем сделать так-то и так-то, хотя мы еще не знали, какая будет мелодия – он даже не пел слова, он нам просто мурлыкал. Тухманов чувствовал… талантливых людей.
