– В 1979 году «Сумерки» закончили свое существование. Все ребята окончили свои институты, и им надо было как-то определяться с дальнейшей жизнью. Максимов сказал, что он будет поступать в консерваторию, где будет заниматься классической музыкой, и в рок-группе ему играть неинтересно. Холстинин и Дубинин тоже пошли работать по распределению. Ко мне тогда приехал Ситковецкий, у которого как раз закончилась эпопея с «Високосным Летом», и он организовал группу «Автограф». Саша предложил поработать вместе. Мы попробовали, и те десять лет, пока существовал «Автограф», мы были вместе.
А что касается перехода в Москонцерт, то произошло это следующим образом. Весной 1980 года «Автограф» поехали на фестиваль «Весенние ритмы» в Тбилиси. Нам тогда помогли Троицкий и Саульский, которые сказали, что «у этих ребят есть хороший потенциал, и мы своим авторитетом гарантируем, что это будет хорошо!».
«Автограф» тогда был еще никому неизвестной группой, но мы неожиданно заняли там второе место, а потому, вернувшись в Москву, решили податься в профессионалы. Мы решили устроиться в Москонцерт.
«Автограф» репетировал в общежитии Ремстройтреста на Автозаводской. Там был небольшой зальчик. А за то, что мы там два-три раза в неделю репетировали, а за это в праздники играли на танцах – такая у нас была обязаловка. Именно туда и приехал начальник концертного отдела Москонцерта Мелик-Пашаев. Он посмотрел, послушал, что и как мы играли, и сказал: «Все хорошо! Можете завтра приезжать в Москонцерт и оформляться!»
А сначала его ввело в шок то, что вокруг неказистого здания Ремстройтреста стояло шесть автомобилей «Жигули» шестой модели.
– «Чьи это машины?» – спросил Мелик-Пашаев.
– «А это «Автограф» приехал репетировать!» – ответили ему. Сам Мелик-Пашаев приехал к нам на белой «Волге»…
И вот когда мы показали ему нашу концертную программу, он сказал: «Все хорошо, но нам хотелось бы познакомиться с вами поближе! Понятно, что вы хорошо играете, но пусть каждый расскажет о себе».
Поднялся Ситковецкий, представился, сказал, что он окончил МГУ и музыкальное училище, что он – дипломированный гитарист. «Вот как здорово! – воскликнул Мелик-Пашаев. – А то у нас в Москонцерте не все даже среднее образование имеют!»
Затем Ситковецкий начал представлять музыкантов: «Володя Якушенко окончил музыкальную школу и институт иностранных языков. А Сергей Брутян окончил институт имени Патриса Лумумбы, он знает несколько иностранных языков…»
Тут Мелик-Пашаев и вовсе стал смотреть на нас, как на марсиан. А Ситковецкий продолжал: «Леня Макаревич окончил консерваторию и сейчас там преподает. А Леня Гуткин сейчас оканчивает музыкальное училище с Красным дипломом и поступает в консерваторию …»
– «Это уникальная ситуация!» – удивился Мелик-Пашаев.
– «Наш звукорежиссер и художник по свету тоже имеют высшее образование! И все наши инженеры тоже с высшим образованием!»
– «А как вы на концерты ездите?» – поинтересовался Мелик-Пашаев.
– «А у нас есть свой автобус. Когда нам надо, он приезжает, и мы едем на гастроли».
– «А есть ли у вас аппаратура? На чем вы выступаете?»
– «Да, у нас есть своя аппаратура».
– «Мы, конечно, понимаем, что вы ее арендовали, чтобы сыграть для нас…»
– «Нет, – говорим мы, – это наша собственная аппаратура».
Он очень удивился и сказал, что в Москонцерте такой аппаратуры нет, а потом, улыбаясь, спросил: «А, может, у вас и свой самолет есть?»
Мы сказали, что самолета нет, но не потому что его нет, а потому, что он нам пока просто не нужен.
Вот так мы попали в Москонцерт. Ребята оформились с трудовыми книжками, а я еще продолжал работать на автобазе. До поздней ночи мы репетировали, а в половине восьмого утра мне надо было быть уже на работе. И до 1983 года, пока мы не поехали за границу, я как-то умудрялся сочетать две работы. Правда, было тяжело, приходилось иногда отпрашиваться. Но так как Гуткин учился в консерватории, и ему тоже надо было отпрашиваться, чтобы поехать на гастроли, то мы давали концерты в пятницу, субботу и воскресенье. Я договаривался, что я в пятницу днем улечу, но с утра понедельника я был на работе.
На автобазе на меня, конечно, косились, но у меня были хорошие отношения с директором – и все обходилось. Однако когда мы поехали за границу, здесь уже ноги разъехались, и пришлось выбирать, чем заниматься. И в данном случае музыка пересилила.
Мне часто задают вопрос: как вас коснулась перестройка? А она нас никак не коснулась, потому что всю жизнь мы принадлежали сами себе, и те деньги, что мы получали, мы зарабатывали своим собственным трудом, подчас очень тяжелым, а не сидели за столом в каком-нибудь НИИ и не ждали, когда 120 рублей упадут тебе в карман раз в месяц. Поэтому перестройка, как это ни смешно, на нас по большому счету никак не отразилась.
Москонцерт в советское время был очень богатой организацией, ведь там работали и Группа Стаса Намина, и «Веселые Ребята», и «Автограф», и масса других известных артистов, которые собирали стадионы и Дворцы спорта. В те времена 10-15 концертов на сцене 5-тысячника ни у кого никаких «ахов» и «охов» не вызывали, все было достаточно прозаично.
Однако нам не разрешалось играть сольные программы, поэтому первое отделение собиралось из артистов самых разных жанров, которые работали в Москонцерте, а во втором отделении играл «Автограф». Понятное дело, что люди шли на «Автограф», потому что это было интересно. Но «добивка» в виде первого отделения, особенно если там выступал какой-нибудь Народный артист СССР, сразу повышало статус концерта, и это позволяло филармонии делать цену билета на концерт в 5 рублей.
Если билет на концерт стоил 5 рублей, то, умножая 5 рублей на 5 тысяч, получается 25 тысяч рублей – по тем временам это были колоссальные деньги. А если учесть, что в одном городе мы давали по 10 концертов, то за один гастрольный тур мы зарабатывали по 250 тысяч рублей. Из этих денег артисты получали всего лишь по 200 с небольшим рублей. Остальные деньги уходили Москонцерту и филармонии, которая организовала эти концерты. Поэтому филармонии были очень богатыми организациями.
Когда началась перестройка, то на концерты стали ходить уже разбирающиеся люди, и разные «добивки» только отпугивали зрителей. Вот тогда нам предложили самоокупаемость. И мы решились пойти на этот экономический и финансовый эксперимент, в результате которого и было создано творческое объединение «Автограф», работавшее на самоокупаемости.
Там работал не один «Автограф», к нам позже присоединилась группа «Ария», и было несколько совместных гастролей, когда на одной и той же аппаратуре, в одном и том же зале один день работал «Автограф», а на следующий день – «Ария», потом опять «Автограф», а потом – снова «Ария».
«Ария» пришла в объединение «Автограф», жалуясь на Векштейна, потому что там, насколько я могу судить, была довольно стремная ситуация, связанная с какими-то финансовыми неурядицами.
– Виталий Дубинин прямо об этом сказал в интервью «Специальному радио»: в векштейновской «Арии» были раздоры и неурядицы, а тут они будто домой вернулись!
– Конечно! Домой! Так всегда бывает: когда у тебя по жизни все хорошо, ты можешь парить в облаках и заниматься там, чем угодно. А когда что-то плохое, ведь все возвращаются домой к маме. Потому что мама и пожалеет, и поможет, и что-то подскажет в этой жизни.
Векштейн был для них просто художественный руководитель. Как директор завода. А у нас с ними все-таки были годы, проведенные в молодости, и мы никогда не ставили вопрос так: ты – начальник, я – дурак. В этом плане все было гораздо либеральней. Если Векштейн говорил, например: «Завтра в 9 часов утра всем быть у Москонцерта, мы грузимся в автобус и едем», – то музыкантов не информировали, куда они поедут. А тут мы совместно решали: едем мы на эти гастроли или нет? И что мы там будем исполнять? Так что это немножко разное.
Я ездил с ними на гастроли, занимался организацией и проведением концертов, но однажды наступил такой момент, когда я просто устал заниматься их бытовыми проблемами. И я сказал: «Ребята, я больше с вами на гастроли ездить не буду! Пожалуйста, делайте все сами. Все у вас хорошо…»
Но прощаться, конечно же, было тяжело. Все было как-то очень напряженно. Мы были на гастролях, когда Ситковецкий собрал всех у себя в гостиничном номере и объявил: «Ребята, я принял решение, что группа «Автограф» перестает существовать, потому что я уезжаю в Америку. Короче, «Автографа» больше не будет…»
Когда ты к такой ситуации готовишься или знаешь, что она рано или поздно произойдет, как, например, когда человек долго болеет и в конце концов умирает, ты к этому морально подготовлен, но когда ты приходишь утром на работу, а тебе говорят, что твой сосед по парте умер, то, естественно, это вызывает шок. Здесь было примерно то же самое.
В те времена ведь звукорежиссер и художник по свету были неотъемлемой частью команды, и разницы между ними и музыкантами не существовало, потому что звукорежиссер в рок-группе – это… дирижер, от него зависит, что услышит зритель. И от того, как ты сам воспринимаешь эту музыку, ты всегда добавляешь какие-то краски, какие-то нюансы. Это было настоящее творчество, потому что музыка создавалась на репетициях всеми участниками группы, включая звукорежиссера.
Сначала мы вообще писали, что это – музыка группы «Автограф». Лишь потом мы начали писать имена авторов – Гуткина, Ситковецкого и других. А изначально, хотя эта музыка была написана, например, Ситковецким, все понимали, что в создании аранжировки участвовали все члены группы. Мы проработали вместе много лет, пройдя путь от андеграунда до профессиональной сцены, и мы были как одна большая семья.
После распада группы музыканты «Автографа» уехали в Америку, но вся техгруппа осталась в России. Жизнь не стояла на месте, и за эти годы мы приобрели очень качественную аппаратуру, поэтому мы начали заниматься техническим обеспечением концертов, фестивалей и телевизионных программ.
Чем с успехом занимаемся до сих пор…
Для Специального Радио
Октябрь 2008
ЮРИЙ ФИШКИН: «БЫЛО, КОНЕЧНО, СМЕШНО. НО СНАЧАЛА БЫЛО СТРАШНО». ЧАСТЬ 1: ГРУППА ВОЛШЕБНЫЕ СУМЕРКИ
