Конкурс “Specialradio-17” – 2 место февраля 2017 года
Георгий Панкратов
Говорят, писатель, за что бы ни взялся, все время пишет о себе. На самом деле это неправда, но подобный подход писательство действительно допускает. Собственно, текстов о рок-группе «Торбе-на-круче» немного. Чуть больше интервью с ее лидером Максом ИвАновым (он и сейчас настаивает именно на таком прочтении фамилии). И если начать их читать друг за другом, скоро поймешь, что их не отличить. На протяжении пятнадцати лет Макс говорит примерно одно и то же: любовь — хорошо, война — плохо, наши поклонники — добрые и интеллигентные люди, Питер — прекрасный город. Не знаю, как сейчас, а раньше Макс неизменно заканчивал концерты пожеланием «Не теряйтесь».
Да и то, что писали о группе всевозможные журналисты, примерно одинаково. И поэтому буду писать о себе.
Здравствуй, мое прошлое,
Неплохое и даже хорошее!
Как всякий лирически настроенный юноша, в 18 я просто не мог не влюбиться в творчество «Торбы». Правда, перед этим долгое время я считал их очередной «наше-радийной» пустышкой — в эфире того времени звучали песни «С дождя» и «Интернет», казавшиеся мне глупыми. Была еще «Что не понятно», но я не знал, что это «Торба». Однако в неформатной программе «Воздух» прозвучали иные песни:
Буду жить для тебя, не буду жить для других
И острым длинным гвоздем проткну наушники-шишки,
Чтобы вместо мусора слышать твой смех.
С тех пор «наушники-шишки» с «Торбой» прозвучали в ушах практически всех моих друзей и девушки, в которую я влюбился примерно в то же время, что и в «Торбу». Как и положено в 18, я хотел, чтобы весь мир услышал свет истины, который несет солист группы и автор песен в мир:
Даже ты бы, если б было,
Мне цветы не приносила,
Если бы я был собой,
— одна из сильнейших песен о том, что «ты не ты» не только когда голоден, но и вообще всегда — даже с любимыми, и даже один на один с собой. Впоследствии Макс разовьет эту мысль в песне «Все в себе»:
Ни слова никому!
Молчание приобретает форму —
Форму войны.
Убежденность в том, что быть искренним в «этом мире» невозможно, удивительным образом сочеталась с предельной искренностью самого артиста. Надрыв — главный инструмент Макса на сцене, несмотря на то, что по музыкальной специальности он альтист. Правда, на сцене альт появился лишь однажды за всю долгую историю группы, и однажды появился как образ в песне:
Я из дома вышел,
Взял гитару и альт.
С тех пор пошло–поехало. Последовавшие несколько лет моей жизни без «Торбы» было представить невозможно. На первом же концерте мы прорвались за кулисы. Моя девушка подарила солисту цветок, а я пожал руку и сказал «Спасибо, это настоящая поэзия». Совсем скоро Макс начал узнавать нас — мы присутствовали на каждом концерте и всегда находились у сцены — охотно фотографировался с нами, перекидывался парой слов. В то время Макс выступал в фантастической футболке, на которой были напечатаны несколько абзацев о любви и красоте, и я был готов полжизни отдать за такую же — но таких больше не было. Спустя несколько лет он вроде как продал ее на аукционе, но к тому моменту я был уже в другой возрастной категории и не был готов отдать за футболку даже стартовую — смешную — сумму.
У той, начала 2000–х, «Торбы» была интересная фишка. Макс исполнял песни всегда с закрытыми глазами (и, по-моему, делает так и сейчас), а барабанщик играл с открытым ртом. Когда спрашивали, почему барабанщик всегда играет, открыв рот, Макс неизменно отвечал: «Потому что он лучший в мире барабанщик».
Пиком нашей влюбленности в «Торбу», да и пиком самой, как сейчас кажется, «Торбы», стал альбом «Час времени» и его презентация, на которой всем дарили аудиокассеты. Это лучший альбом о любви, хотя далеко не все песни на нем — о любви.
Здравствуй, проходи!
Вечер впереди.
Листья на столе,
Детство в сентябре…
Название альбома тогда воспринималось именно как 60 минут аудиозаписи. И должно было пройти 10 лет, чтобы оно стало понятно. «Час» — это не только 13:00, как на обложке. Это «час пробил, час настал».
Время течет —
За годом год.
За ночью день
Бьет склянки, бьет.
«Торба» уже никогда не запишет ничего сильнее, но и сильнее «Торбы» — ни о любви, ни о времени — никто ничего не запишет. Я же ведь о себе, мне позволительна субъективность.
Многим «Торба» кажется депрессивной группой, но это не так. «Торба» — самая оптимистичная группа на Земле. Переживания «лирического героя» Торбы доступны любому. Не обязательно быть интеллектуалом, чтобы понимать строки:
Есть телефон, но звонит будильник — Одиночество звонит.
«Я тебя люблю, — говорит, — и никогда не покину».
Это музыка для обывателя в самом хорошем смысле слова — человека, который хочет любить, жить, добиваться чего-то, постигать свой мир и миры близких, без потрясений, революций, войн, несчастий. Люди рождены для того, чтобы любить друг друга, но вынуждены проводить жизнь «в вечно липкой суете» — перекладывании бумаг в офисах, «холодных и горячих звонках», расставлении в магазинах продукции согласно планограммам. Человек не свободен, но счастье возможно:
В поцелуях жарких ищем выход
Из тюрьмы.
Нужно только верить, изо всех сил отчаянно верить. Счастье постигается через отчаяние, но зато это абсолютное счастье — бесконечное не во времени, а в ощущении его в данный, конкретный момент (час!) времени. Именно за этим чувством ходят на концерты «Торбы»:
Да будет свет!
Жизнь вечна, нет трагедий, смерти нет,
— заклинает Макс, и нет причин ему не верить. Ощущением, что счастье рядом, вот-вот, стоит лишь сделать один шаг, протянуть руку, и оно наступит — пронизано все творчество группы. Именно так: предчувствием счастья.
Впрочем, в год презентации «Часа времени», 2004, на «Торбу» ходили и другие категории людей — например, снобы-«бритпоповцы», почитавшие Radiohead. Они плевались на концертах «Торбы», но говорили, что «в этой стране» ничего лучше нет. Макс и сам долгое время подогревал интерес этой аудитории и мог порой полконцерта посвятить каверам популярных групп британского рока, среди которых и Placebo, и Coldplay, и Muse. «Торба» даже записала собственную англоязычную песню с довольно примитивным текстом — «Блэк энд рэд», но вот уже 10 лет никому не показывает студийку.
Довольно много было и тех, кто ходил «на тексты», но мало понимал в музыке: так, на концертах постепенно стали появляться девятиклассницы с осторожно порезанными венами. Эмо-культуры тогда еще не было, а в песнях «Торбы» содержалось гораздо больше внутренней энергии и силы, чем плача и тоски. Но чтобы это понять, нужно было вырасти. В том числе и мне.
Я с моей девушкой, а впоследствии друг, которого я, как говорили, «подсадил» на эту музыку — мы стали немногими, кто знали чуть ли не все о «Торбе», были благодарными слушателями и при этом не входили ни в какие фан-клубы, не боготворили кумира. Но «понтануться» любили. В первую очередь знанием секретной, малоизвестной «Торбы» — ведь неизданная дискография группы чуть ли не превышает официальную, а сколько песен Макс играет под акустику, наверняка, не знает он и сам. Все эти песни мы записывали и аккуратно — чуть ли не под подушкой — хранили. А потом на концертах орали: «Ничья!», «Звезда!» (тогда эту песню никто не знал, она вышла на альбоме «Несбыточная», но первая ее запись датируется аж 1996 годом). Макс, как правило, отвечал со сцены одинаково: ни «Звезду», ни «Ничью» мы играть не будем. Но самое главное, что потом все–таки играл. И «Звезду». И даже один раз «Ничью». Вообще, Макс редко отказывал поклонникам в исполнении песен по их заявкам, на бис группа всегда выходила раза по 3–4. Но и это не все — артист даже давал поклонникам попеть самим, вот и мне довелось однажды. А песню «Интернет» Макс не поет вовсе, традиционно предоставляя эту возможность залу.
«Торба» все сильнее переплеталась с нашими жизнями. Однажды мы решили поехать на «выездной» концерт в Киров. Группа праздновала в родном городе официальный день рождения — 7 лет (по непонятным причинам Макс ведет отчет от приезда группы в Питер, хотя сохранились записи и 94, и 95 годов). На концерт в местном ДК пришел без преувеличения весь город, «Торбу», игравшую в Москве и Питере по небольшим клубам, на Вятке встречали как настоящих звезд. Два здоровых охранника сдерживали мощную толпу молодежи, мне запомнилось, как один из них раз за разом усаживал разгоряченную девушку на ее место в зале: «Вы же в театре находитесь, а не черт знает где». А один пьяный кировчанин весь концерт требовал песню «Пошел на фиг», которая ему — да и не только ему, многим — нравилась своим названием, а также тем, что во время исполнения можно было вместо фиг орать чего пожестче.
В творчестве же самого Макса нецензурная лексика встречается только раз:
Мама твоя думает, что я наркоман
Е…тый
Зато в акустических песнях много упоминаний алкоголя, процесса его употребления и около-алкогольных историй. Что и говорить, выпить Макс любил, да и я, в общем, тоже. Однажды, вернувшиеся из Крыма, мы прямо во время концерта угостили Макса крымским вином, в другой раз группа в полном составе распила коньячок со зрителями из первых рядов. Но в альбомы «алко-хроники» не попадали, да и любые ассоциации сглаживались: так, в студийной версии «старые нычки» вдруг стали «силой привычки». Не самой, видимо, полезной.
Но «Торба» стимулировала, разумеется, не только к употреблению алкоголя, но и к самому простому, обыкновенному творчеству — так, однажды я записал и подарил Максу диск ремиксов. Несколько недель изучал музыкальную программу, а затем наклепал «Непсих–дэнс» и драм-н-бэйс версию… максимова интервью. В нем он смешно рассказывал про кировских гопников, довольно достоверно их изображая: «Ты знаешь, че? Я тя люблю, нах. – Приятно, х*ли!» Моя девушка дразнила меня этой фразой, и мы были счастливы.
После концертов и квартирников Макс терпеливо расписывался на билетах. И не только. Однажды он расписался в моей зачетке как преподаватель, из-за чего были серьезные проблемы в институте. Впрочем, девочкам школьного возраста он вообще «вызывал родителей в школу» в их дневниках. Юмор Макса всегда оставался добрым, и никогда не переходил за грань дозволенного, никогда не был пошлым, глупым или неуместным. Не допускает он агрессии в общении с людьми. Даже в интервью на вопрос «Почему группа так называется?» он лишь глубоко вздыхает и терпеливо начинает пересказывать тысячу раз озвученную историю.
Квартирники Макс любил чуть ли не больше, чем их любили его поклонники. Все собирались в комнате (ранние кварты проходили в самых обычных домах, включая панельные многоэтажки) и ждали появления музыканта. Он входил и, понимая, что предстоит пробираться через сидящих друг на друге людей, начинал вежливо их беспокоить: «Би-бип, ребятушки». Так он называл своих поклонников – этим странным и старомодным словом.
Я слишком старомоден, есть причина:
Меня так научили — вот и все.
Однажды Макс отыграл квартирник и тут же практически на всю вырученную сумму («проходка» тогда стоила рублей сто) закупился алкоголем и закуской и «проставился» гостям. Играл песни Цоя, Пугачевой, Боярского, «Песенку мамонтенка», старинные романсы, общался с публикой. Но почувствовав, что «поднабрался», вызвал такси. А я вот не сообразил, что уходить нужно вовремя и перебрал настолько, что ходить уже практически не мог. Я занял место на полу на кухне, оживленно спорил о чем-то с кем-то (кто теперь вспомнит?), и когда неожиданно появился Макс и встрял в наш разговор, был жестко послан. О чем — признаться — до сих пор жалею.
Спорили, спорили,
О чем то спорили,
Прожигали жизнь.
«Торба» любила проводить концерты в неожиданных местах. Так, однажды они сыграли в городской ракушке, каких много в скверах питерского центра, и долго вспоминали потом, как старушка, предпочитавшая, видимо, тихий отдых, выгоняла группу со сцены. Прервав выступление, Макс терпеливо объяснял бабушке: «Мы постараемся тише». Был концерт в театре, а был и театр на концерте «Торбы» — приглашенные кировские актеры отыграли на сцене полноценный спектакль, перемежаемый песнями. Перед закрытием репетиционной точки в помещениях Мариинского театра группа устроила концерт и там.
Случались «электрические квартирники», где всей группой исполнялись классические хиты «Торбы» в самых неожиданных аранжировках — панк-песня превращалась в регги («Поговори со мной, Джа»), рок-боевик — во фламенко («Ностальжи»), а «Что непонятно» превращалось вообще непонятно во что. Был уникальный концерт-разогрев перед исландским оркестром Stadmenn, где «Торбу» не знал вообще никто, и первые несколько песен были отыграны практически для нас двоих: зал был пуст. На «Песнях, победивших войну» группа неожиданно сыграла одну из самых жестких песен Высоцкого — «О новом времени». В нынешних реалиях за участие в таком мероприятии Макса, скорее всего, прозвали бы «ватником».
В 2006 году у группы сильно изменился саунд — он стал более четким, профессиональным, «выверенным», и я бы даже сказал, аскетичным. Появились первые настоящие ремиксы — от интеллигентных электронщиков «Ким и Буран». Былые квартирники на окраинах стали уходить в прошлое. Отныне они все чаще проводились в специализированных местах (появилась мода на квартиры-клубы для квартирников, такие акустические клубы), где все было оборудовано, где было много места, стояли кресла, стулья, микрофоны. На обычных концертах перестали бухать, прекратился и без того редкий слэм. Появились мыльные пузыри и воздушные шары — традиционные атрибуты фан-клуба «Торбы». Хотя я никогда не понимал, зачем вообще «Торбе» фан-клуб, пока однажды на одном закрытом концерте Макс не подарил поклонникам два ранних неопубликованных альбома.
Под музыку «Торбы» проходили годы. Учились, работали, встречались, ссорились, мирились — жили. Расставшись на пару недель, мы помирились с моей девушкой именно на концерте «Торбы». Моему другу на том концерте повезло меньше: на него «наехал» какой-то странный тип, оказавшийся на концерте случайно, и тогда Макс впервые остановил музыкантов и попросил не драться.
Правда, и расстались мы тоже на «Торбе» — во время концерта в полупанковской «Легенде» с отвратительным звуком. Тогда девушка ушла окончательно, а вместе с ней ушла и моя юность — не худшая, надо сказать, часть жизни. Я зарекся ходить на «Торбу» и тогда же волей судьбы оказался в другом городе — Нижнем Новгороде. Единственной актуальной песней тех лет для меня была «На грани»:
Где все, разбежались разлетелись кто куда
Все дороги дольше, все быстрей года,
да еще совсем старая: «Тихо сидеть и курить, и сходить с ума».
В Нижнем «Торба» на тот момент никогда не выступала, и даже существовало сообщество разочарованных этим фактом людей — «Торба в Нижнем». Они и сами, кажется, мало верили в то, что группа даст в городе концерт.
Тает моя большая
Несбыточная
Мечта
Но самим фактом своего появления пластинка под названием «Несбыточная» доказывала, что нет ничего невозможного. Помимо лирики, она несла в себе мощный ценностный заряд:
Биться за право называться честным
И за тех, кому не добежать.
Спустя годы я побывал на презентации сингла к новому альбому «Триптих». К тому времени в моей жизни уже было меньше «Торбы», на концерте я стоял далеко от сцены, и Макс меня, конечно, не узнал. А вскоре я переехал в Москву, где жизнь, как говорят, закрутилась. Я бегал как ошпаренный, жил впроголодь и мало интересовался лирикой. «За гранью снов» оказывался глубоко заполночь, а утром снова начинался «бег по скользящей, без по прямой». «Торба» лишь иногда напоминала о себе, помогая пережить трудные минуты:
Чтобы ни минуты мимо,
Чтоб любить и быть любимым —
Бой по всем фронтам.
И однажды случилось то, чего за все эти годы я не мог и представить. «Торба» выпустила песню, которая мне не понравилась. Она называлась «Персональный ад» – и вроде неплохая песня, но ее почему-то не хотелось слушать. Может, когда-нибудь я изменю свое мнение – время течет…
Помню, был еще один случай, когда мне не хотелось слышать «Торбу». А точнее — одну единственную песню. Есть у них такая, называется «Люблю-прощай». Для меня было сложное время. Все нутро противилось этой песне; не ощущать, не жить тем, о чем в ней поется — такими были мои мечтания в те дни. А все потому, что девушка от меня все-таки ушла. И по какому-то нелепому совпадению от друга тоже ушла девушка, и он, как и я, не хотел слышать «Люблю-прощай».
И вот мы, известные своими вечными криками «Звезда!» и «Ничья!» — придумали новую «акцию»: едва Макс появился на сцене, зарядили «Люблю–Прощай» не пой!»» и не унимались уже до самого финала концерта. И надо же было так случиться, что именно этой песней Макс запланировал завершить выступление. Что, конечно, и сделал. Правда, уточнив, что «главное слово в этой песне — Люблю».
Добрый Макс сильно напился после концерта, и мы пошли его искать, чтобы «объяснится», мол так и так, Макс, извини пацанов: у нас вот фигня такая, бросили нас любимые наши, вот потому и орали, не, ну ты согласись сам, не так уж и в кайф слушать такую песню. Макс кивал, добавляя, что его самого «три раза бросали», а мы продолжали: но ты извини если че, Макс, так-то вообще мы не хотели задеть тебя или обидеть. Объяснившись, замолчали и стояли как дурачки.
Признаться, мы ожидали от автора строк «Письма мои сохраняют твои песни, кровь моя стала твоей» истины, как от великого гуру, который одним словом решит все наши амурные проблемы, излечит раны и наставит на истинный путь. И, в общем, оно так и случилось.
– Да вообще, ну их всех в п*зду, — сказал Макс.
