Поэзия обладает своими ритмами, и эти ритмы соотносятся с разными явлениями разных мест во Вселенной. Казалось бы – сколько уж сочинено стихов, а все их не кончается, как не кончается и мир вокруг нас – имеет каждый раз свой особый ритм, свою особую волну.
На этой неделе вспоминаем поэтов-уроженцев сентября с 11 по 17-е:
11 сентября:
Пьер де Ронсар,
Джеймс Томсон,
Александр Полежаев,
Павел Грабовский,
12 сентября:
Иван Голенищев-Кутузов,
Сергей Марков,
Амилкар Кабрал,
13 сентября:
Александр Розенбаум,
14 сентября:
Александр Кушнер,
15 сентября:
Мануэл Мария Барбоза ду Бокаже,
Пётр Безруч,
Михаил Танич,
16 сентября:
Жан Арп,
Любовь Воропаева,
17 сентября:
Масаока Сики,
Максим Танк,
Агостиньо Нето.
———————————–
Пьер де Ронсар
Любя, кляну, дерзаю, но не смею,
Из пламени преображаюсь в лед,
Бегу назад, едва пройдя вперед,
И наслаждаюсь мукою своею.
Одно лишь горе бережно лелею,
Спешу во тьму, как только свет блеснет,
Насилья враг, терплю безмерный гнет,
Гоню любовь — и сам иду за нею.
Стремлюсь туда, где больше есть преград.
Любя свободу, больше плену рад,
Окончив путь, спешу начать сначала.
Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И все же невозможного хочу,—
Такой мне Парка жребий начертала.
——————————————————–
Джеймс Томсон
К Фортуне
перевод Евг. Фельдмана
Фортуна, вечный враг любови,
Любые козни – наготове:
Увы, любовные свиданья
Ты превращаешь в расставанья,
И люди радостей не чают,
И души сохнут и мельчают,
И ты живое, враг любови,
Спешишь сгубить в самой основе,
Чтоб счастье в горе растворилось,
Чтоб сердце с мукой примирилось
И чтобы умер свет во мраке,
А нежность – с грубостью во браке.
Но я покорен, я безгласен
И я на всё – на всё согласен,
Лишь ты б, Фортуна, силой всею
Аманду сделала моею!
——————————————————–
Александр Полежаев
Кремлевский сад
Люблю я позднею порой,
Когда умолкнет гул раскатный
И шум докучный городской,
Досуг невинный и приятный
Под сводом неба провождать;
Люблю задумчиво питать
Мои беспечные мечтанья
Вкруг стен кремлевских вековых,
Под тенью липок молодых
И пить весны очарованье
В ароматических цветах,
В красе аллей разнообразных,
В блестящих зеленью кустах.
Тогда, краса ленивцев праздных,
Один, не занятый никем,
Смотря и ничего не видя,
И, как султан, на лавке сидя,
Я созидаю свой эдем
В смешных и странных помышленьях.
Мечтаю, грежу как во сне,
Гуляю в выспренних селеньях —
На солнце, небе и луне;
Преображаюсь в полубога,
Сужу решительно и строго
Мирские бредни, целый мир,
Дарую счастье миллионам…
(Весы правдивые законам)
И между тем, пока мой пир
Воздушный, легкий и духовный
Приемлет всю свою красу,
И я себя перенесу
Гораздо дальше подмосковной,—
Плывя, как лебедь, в небесах,
Луна сребрит седые тучи;
Полночный ветер на кустах
Едва колышет лист зыбучий;
И в тишине вокруг меня
Мелькают тени проходящих,
Как тени пасмурного дня,
Как проблески огней блудящих.
——————————————————–
Павел Грабовский
Сошли снега, всё потекло,
Повеяло весной;
Опять тепло, опять светло
Цветами поле расцвело
И травкой молодой.
И солнце весело блестит,
Везде его лучи;
И тихо роща шелестит,
Она зовёт, она манит;
Звенят-звенят ручьи…
——————————————————–
Иван Голенищев-Кутузов
В четырех стенах
Комнатка тесная, тихая, милая;
Тень непроглядная, тень безответная;
Дума глубокая, песня унылая;
В бьющемся сердце надежда заветная;
Тайный полет за мгновеньем мгновения;
Взор неподвижный на счастье далекое;
Много сомнения, много терпения…
Вот она, ночь моя – ночь одинокая!
——————————————————–
Сергей Марков
Рябинин-город
Цветет в Рябинине герань,
И на столе вздыхает ткань
Камчатой скатертью с кистями.
Смеются алые уста,
Когда – нарядна и проста –
Ты пьешь рябиновку с гостями.
В ковригу воткнут синий нож,
И чарка алою слезою
Блестит…
Я знаю – ты живешь
За малой речкой Бирюзою.
К тебе за Бирюзу пойду,
Щеколду у дверей найду,
Сдержу, чтоб не раздалось звона.
Ушли ли гости? Все ли спят?
Не спишь ли ты? Считает сад
Хладеющие листья клена.
Рябинин-город! Явь иль сон?
И смех, и волосы, что лен,
И рассудительные речи,
В светлице – шитые холсты,
И вздохи теплой темноты,
И в полотне прохладном плечи!
Не зря в Рябинине подряд
…Семь дней сверкает листопад,
Не быть ли заморозку ныне?
И не сочтешь ли ясным днем
Ты утром иней за окном
И снег туманный на рябине?..
——————————————————–
Амилкар Кабрал
… Нет, Поэзия…
Не скройся в непостижимости моей души
Не убегай от самой жизни.
Разбей невидимые решетки моей тюрьмы,
Распахни двери моего существа.
– Выходи…
Выходи на борьбу (жизнь – это борьба)
Мужчины снаружи зовут тебя,
И ты, Поэзия, ты тоже Человек.
Любите поэзию каждого,
– Любите людей.
Пусть ваши стихи дойдут до каждой расы, до всего сущего.
Сливайся со мной…
О, Поэзия,
Возьми мои руки, чтобы обнять Мир,
Дай мне свои руки, чтобы обнять Жизнь.
Я — моя собственная Поэзия.
——————————————————–
Александр Розенбаум
Я перерос обидчивость амбиций,
Не предо мной стоит вопрос «Кем быть?».
Тогда талантам было не пробиться,
Сейчас талантам нечем заплатить.
——————————————————–
Александр Кушнер
Танцует тот, кто не танцует,
Ножом по рюмочке стучит,
Гарцует тот, кто не гарцует, –
С трибуны машет и кричит.
А кто танцует в самом деле,
И кто гарцует на коне,
Тем эти пляски надоели,
А эти лошади – вдвойне!
——————————————————–
Мануэл Мария Барбоза ду Бокаже
Не знает ни волнений, ни тревог
Крестьянин в развалившейся лачуге.
Вельможу точат горе и недуги,
Ему не мил и золотой чертог.
Крестьянин весел: кров его убог,
Но не нужны ему дворцы и слуги.
Тоска вельможу гложет: всех в округе
Богаче он и все ему не впрок.
Хоть у крестьянина и жестко ложе,
Он сладко спит, но снятся до утра
В постели пышной ужасы вельможе.
О мученик! Тебе дворец пора
На хижину сменить: покой дороже,
Чем роскошь королевского двора.
——————————————————–
Пётр Безруч
перевод В.Аверин
Сто лет я в шахте. Сто лет молчу.
Сто лет мы уголь копали:
Попробуй теперь, притронься к плечу —
Железом мускулы стали.
Навеки в глазах моих угольный прах,
Рубиновый рот мой стал черен,
Висят на бровях моих, на усах
Бусы из угольных зерен.
Мой хлеб — как уголь.
Тяжек мой труд. Работа, вечно работа,
А на Дунае дворцы растут
Из крови моей и пота.
Столетье я в шахте молча жил.
Вернут мне его? Едва ли.
Когда я им молотом погрозил,
Паны меня на смех подняли.
Для вразумленья — послали в забой,
Опять я работал в лаве.
Ударил я молотом — кровь рекой
Текла по Польской Остраве.
Эй вы, силезцы! Слушай меня,
Павел, и Петр, и всякий, —
Пусть на груди у вас будет броня,
Смело готовьтесь к атаке!
Эй вы, силезцы! Слушай меня
Те, что владеют дворцами:
Скоро наступит в буре огня
День — мы сочтемся с вами!
——————————————————–
Михаил Танич
Ищу в себе – чего найдётся,
сожгу лампадку и свечу –
хочу черпнуть со дна колодца,
куда и в крик не докричу.
И вдруг вода пойдёт кругами
на самой чёрной глубине –
и мысль неверными шагами,
скрипя дверьми, войдёт ко мне.
Я встану призраку навстречу –
напрасный церемониал! –
и с огорчением замечу,
что дверь никто не отворял.
И скоро солнышко займётся,
пора, пожалуй, отдыхать!
И – чернота на дне колодца,
и даже эха не слыхать.
——————————————————–
Жан Арп
до чего же ты синяя весна моя
неплохо ты поживилась
напрасно лето не урвало и себе немножко
звенят зеленые парики
который час
без четверти лето
звезды расшнуровывают себе корсажи
и распускают свои похотливые розы
стрелки дней показывают июль
что-то зима опять припоздала
через плечо тащит бледного как снег человека
он пал под бременем ежедневного зимнего лета
от перебора лета даже квадрат становится круглым
что ни понедельник то зима
зима пополам перепиливает белизну черноты
и запускает гибкую сталь отдельно в каждую половинку
покуда хозяин дома на благоуханных своих корнях почивает
не в силах его разбудить ни разящий клинок черного кофе
ни снег что в этом году выпал так рано
на пасмурных домовых
покуда лопаются ячейки утроб
и в установленные дни открываются краны
из которых хлещут потоки людской листвы
мы опять стали совсем маленькими
и идем за процессией траурных муравьев
у каждого факел в руке
и мышь в зубах
над нами зонтики цифр
и распятая пища очертаниями смутно напоминает осень
——————————————————–
Любовь Воропаева
Я тут и там, и в будущем, и в прошлом,
В тебе, во мне, и будто бы нигде.
И этот мир, где мы крушим и крошим,
Написан письменами на воде.
Очерчен круг крылами серафима,
Я знаю их, исполненных очей.
И я лечу, и я неуловима,
Пронзаемая тысячей лучей.
И всё, что я ещё не досказала,
Настроясь на небесный камертон,
Так слишком много, так ничтожно мало
В бескрылой смуте нынешних времён.
——————————————————–
Масаока Сики
Короткая ночь.
Слышу — будто бы под подушкой
грохочет поезд…
——————————————————–
Максим Танк
Серёжки
О, сколько раз просил я
Назначить мне свиданье,
О, сколько раз хотел я
В любви признаться тайной!
Но каждый раз мешали,
Если дивчине верить,
То паводок весенний,
То дней осенних серость.
Но только я – упрямый.
И чтоб своё добиться,
Решил я подарить ей
Сережки – завушницы.
На этих завушницах
Я написал заклятье-
Всё, что хотел сказать ей
И в чем хотел признаться.
Сегодня не сбежать ей
От слов моих горячих
Ни в миг, когда смеётся,
Поёт, танцует, плачет.
Или , когда проснётся
С рассветом утром ранним ,-
Сережки ей напомнят
В любви моё признанье.
——————————————————–
Агостиньо Нето
Возвращение
перевод П. Грушко
На ветру развеваются
бесцветные флаги…
Пылит грузовик, в нем парни,
они поют — они возвращаются.
Звонкая песня летит, замирает…
В одиноких лачугах матери ждут…
На ветру развеваются
флаги-желанья…
Голоса оставляют на хмурой дороге —
там, позади, где стелется пыль, —
напев отреченья.
Развеваются, развеваются
бесцветные флаги желаний…
А в поселках рождаются новые дети!
——————————————————–
