В этом выпуске продолжаем вспоминать поэтов именинников октября.
16 октября:
Оскар Уайльд,
18 октября:
Михаил Кузмин,
19 октября:
Винисиус ди Морайс,
Александр Галич,
Кит Рид,
20 октября:
Артюр Рембо,
21 октября:
Альфонс де Ламартин,
Евгений Шварц,
22 октября:
Николай Клюев,
Жорж Брассенс,
Николай Доризо,
Евгений Винокуров.
——————————-
Оскар Уайльд
Impressions (Впечатления)
перевод М. Ваксмахера
1. Les Silhouettes
Легли на гладь залива тени,
Угрюмый ветер рвет волну
И гонит по небу луну,
Как невесомый лист осенний.
На гальке черною гравюрой —
Баркас; отчаянный матрос,
Вскарабкавшись на самый нос,
Хохочет над стихией хмурой.
А где-то там, где стонет птица
В невероятной вышине,
На фоне неба, в тишине
Жнецов проходит вереница.
2. La Fuite de la Lune (Бегство луны)
Над миром властвует дремота,
Лежит безмолвие вокруг,
Немым покоем скован луг,
Затихли рощи и болота.
Лишь коростель, один в округе,
Тоскливо стонет и кричит,
И над холмом порой звучит
Ответный крик его подруги.
Но вот, бледна, как неживая,
В испуге, что светлеет ночь,
Луна уходит с неба прочь,
Лицо в туманной мгле скрывая.
——————————-
Михаил Кузмин
В раскосый блеск зеркал забросив сети,
Склонился я к заре зеленоватой,
Слежу узор едва заметной зыби,—
Лунатик золотеющих озер!
Как кровь сочится под целебной ватой,
Яснеет отрок на гранитной глыбе,
И мглой истомною в медвяном лете
Пророчески подернут сизый взор.
Живи, Недвижный! затрепещут веки,
К ладоням нежным жадно припадаю,
Томление любви неутолимой
Небесный спутник мой да утолит.
Не вспоминаю я и не гадаю,—
Полет мгновений, легкий и любимый,
Вдруг останавливаешь ты навеки
Роскошеством юнеющих ланит.
——————————-
Винисиус ди Морайс
Песня слишком много любви
Я хочу плакать, потому что слишком сильно любил тебя
Я хочу умереть, потому что ты дал мне жизнь,
О, любовь моя, неужели мне никогда не будет покоя?
Будет, что все, что есть во мне
это просто означает саудаде…
И я даже не знаю, что со мной будет,
Все говорит мне, что любовь будет моим концом…
Что отчаяние приносит любовь,
Я не знал, что такое любовь,
Теперь я знаю, потому что я не счастлив.
——————————-
Александр Галич
Из беседы с туристами из Западной Германии
…А уж пыль-то вы пускать мастера!
Мастера вы!
Да не те времена!
Мы на проценты сравним, мистера,
Так и нет у вас, пардон, ни хрена!..
Потому что все у вас —
На показ.
А народ для вас — ничто и никто.
А у нас — природный газ,
Это раз.
И еще — природный газ…
И опять — природный газ…
И по процентам, как раз,
Отстаете вы от нас
Лет на сто!
——————————-
Кит Рид
ХОМБУРГ
перевод Валерий Каратеев
Твоя подруга-полиглотка
Упаковалась и исчезла
Грустит постель в следах помады
И в сигаретном пепле кресла
Подумав, зеркало на стену
Вскарабкалось, став неглубоким
Считая пол излишне низким
А потолок сверх мер высоким
Грязны у брюк манжеты
И спутались шнурки
А с длинным пальто твой хомбург
Знаешь, смотрится шутовски
Часы на площади опять
Стоят и ждут, быть может
Когда их стрелки двинут вспять
И встречей уничтожат
Самих себя, глупца любого
Спросившего «который час»
Солнце, звезды двинут в отпуск
Указатели – в отказ
——————————-
Артюр Рембо
Найди-ка в жилах черных руд
Цветок, ценимый всеми на́ вес:
Миндалевидный изумруд,
Пробивший каменную завязь!
Шутник, подай-ка нам скорей,
Презрев кухарок пересуды,
Рагу из паточных лилей,
Разъевших алфенид посуды!
——————————-
Альфонс де Ламартин
ПУСТЫНЯ
перевод П. А. Межаков
Нередко вечером, при солнечном закате,
Неся в душе своей сокрытую печаль,
Сажусь под древний дуб, крутой горы на скате,
И взоры томные я простираю вдаль!
Здесь мутный ток шумит, умноженный от бури,
И пенная на нем волнуется бразда;
Там дремлет озеро — и тихих вод в лазури,
Блистая, светится вечерняя звезда.
Вершины дальних гор, увенчанных елями,
Зари последний луч златит еще слегка;
И полная луна с сребристыми лучами
Встает — и катится сквозь тонки облака.
От колокольни там высокой и старинной
Протяжный, томный звон разносится вокруг;
Прохожий слушает — и колокол пустынный
С последним звуком дня свой смешивает звук.
Приятных видов сих холоднокровный зритель,
Я прелестей не зрю природы в красотах;
Скитаюсь по земле как чуждый посетитель,
Как призрак жалобный, холмов окрестных страх.
Напрасно мыслию стремлюсь в страну далеку,
И весь обширный сей я пробегаю свет,
От юга к северу, от запада к востоку, —
Напрасно! — счастие нигде меня не ждет!
О вы, любезные мне сельские картины!
Что изменило вас? где ваша красота?
Поля, холмы, ручей, прелестные долины!
Одной не стало здесь — и всюду пустота!
Взойдет светило дня и сядет в лес дремучий,
Что нужды? — все равно для сердца моего
Лазурь на западе или густые тучи —
Мне солнце новое не скажет ничего.
И если б мог ему сопутствовать в полете,
Везде увидел бы пустыни лишь одне;
Ничто меня не льстит во всем пространном свете,
Во всей подсолнечной ничто не нужно мне.
Но, может быть, его теченья за пределом,
Где солнце новое на новых небесах;
Когда бы не был я к земле прикован телом,
Узрел бы въяве то, что видел лишь в мечтах!
Там я нашел бы вновь любовь и упованье
И тот душевных дум таинственный предмет.
К которому влечет невольное желанье,
Которому еще названья в мире нет.
Зачем же не могу парить к тебе по воле,
Неведомая цель желаний всех моих?
Зачем же остаюсь в плачевной сей юдоле?
Когда я отчужден всех радостей земных!
Падет иссохший лист с древесныя вершины;
Вечерний дунет ветр и мчит его в поля.
И я отверженный, как лист среди долины;
О ветры бурные, умчите и меня!
——————————-
Евгений Шварц
Бессмысленная радость бытия.
Иду по улице с поднятой головою.
И, щурясь, вижу и не вижу я
Толпу, дома и сквер с кустами и травою.
Я вынужден поверить, что умру.
И я спокойно и достойно представляю,
Как нагло входит смерть в мою нору,
Как сиротеет стол, как я без жалоб погибаю.
Нет. Весь я не умру. Лечу, лечу.
Меня тревожит солнце в три обхвата
И тень оранжевая. Нет, здесь быть я не хочу!
Домой хочу. Туда, где я бывал когда-то.
И через мир чужой врываюсь я
В знакомый лес с березами, дубами,
И, отдохнув, я пью ожившими губами
Божественную радость бытия.
——————————-
Николай Клюев
Я потомок лапландского князя,
Калевалов волхвующий внук,
Утолю без настоек и мази
Зуд томлений и пролежни скук.
Клуб земной — с солодягой корчагу
Сторожит Саваофов ухват,
Но, покорствуя хвойному магу,
Недвижим златорогий закат.
И скуластое солнце лопарье,
Как олений, послушный телок,
Тянет желтой морошковой гарью
От колдующих тундровых строк.
Стих — дымок над берестовым чумом,
Где уплыла окунья уха,
Кто прочтет, станет гагачьим кумом
И провидцем полночного мха.
Льдяный Врубель, горючий Григорьев
Разгадали сонник ягелей;
Их тоска — кашалоты в поморьи —
Стала грузом моих кораблей.
Не с того ль тянет ворванью книга
И смолой запятых табуны?
Вашингтон, черепичная Рига
Не вместят кашалотной волны.
Уплывем же, собратья, к Поволжью,
В папирусно-тигриный Памир!
Калевала сродни желтокожью,
В чьем венце ледовитый сапфир.
В русском коробе, в эллинской вазе,
Брезжат сполохи, полюсный щит,
И сапфир самоедского князя
На халдейском тюрбане горит.
——————————-
Жорж Брассенс
Бистро
перевод Андрея Травина
Есть бистро одно.
И его, как дно,
мрак укутал.
И найдет его
только тот, кого
черт попутал.
Соберется тут
Сплошь бывалый люд
в пьянках жарких.
Выпало в свой путь
многое хлебнуть
им без чарки.
Рюмками звеня,
у того огня
жизнь проходит…
Но хозяйка здесь,
как благая весть,
К нам приходит.
Право же она,
словно создана
лишь для счастья.
И из рук ее
принимай питье,
как причастье.
И она одна
согревать должна
сброд окраин.
Но доволен всяк.
А один толстяк
Здесь – хозяин.
Пригубить вино
Можешь, только но
врядли сгубишь
ты хозяйку здесь
да и, как к ней лезть,
враз забудешь.
Словно чтя обет,
никого в ответ
не целует.
А ее толстяк,
где и что не так,
плешью чует.
Что связало их,
словно строки в стих,
неделимо,
лучше не гадай,
выпил – и ступай,
молча, мимо.
В дорогом вине
истину на дне
ищут где-то.
В рюмке в той, что пил
ты таких “чернил”,
истин нету.
Заключен ответ
вот в такой сюжет,
как из сказки.
Мне-то что с того,
если у него
нет развязки.
——————————-
Николай Доризо
Слава
Бойся, друг,
Над людьми
Своего превосходства,
Даже если оно —
Ум твой и благородство.
Бойся славы,
Извечной отравы лукавой, —
Если ты от людей
Изолирован славой.
Даже если ты ходишь
В поэтах заглавных,
В каждом встречном дому
Равным будь среди равных.
Слава — не дифирамбы тебе
и не гимны,
А любовь твоя к людям,
Что стала взаимной.
Но порою бывает она и такая,
Что возвысит тебя,
От людей отдаляя.
Ничего нет опасней,
Если думать о счастье,
Одиночества славы,
Одиночества власти.
——————————-
Евгений Винокуров
«Не гоже человеку быть едину»,—
угрюмо изречение гласит.
Надену плащ и кепку зло надвину
и выйду.
Мелкий дождик моросит.
Да, правду книга древняя сказала!..
По черным лужам ухожу во тьму —
на шум трамвая и на свет вокзала,
лишь только б не остаться одному.
——————————-
