Иной раз быть знатоком поэзии больше, чем быть хорошим поэтом. Широта обзора дает примеры стихотворного слога, о которых ты даже не догадывался, открывая порой новые грани уже казалось бы полностью изученной темы или стиля.
На этой неделе мы вспоминаем поэтов-изменников с 24 по 30 июля.
24 июля:
Джозайя Гилберт Холланд,
Франк Ведекинд,
Альфонс де Гимарайнс,
Роберт Грейвс,
Николай Гронский,
25 июля:
Уэда Акинари,
26 июля:
Антонио Мачадо-и-Руис,
Аделина Адалис,
Нина Искренко,
27 июля:
Томас Кэмпбелл,
Денис Давыдов,
Павел Бобрищев-Пушкин,
Джозуэ Кардуччи,
Владимир Гиппиус,
Валентин Парнах,
Юрий Клинских,
28 июля:
Якопо Саннадзаро,
Аполлон Григорьев,
Джерард Хопкинс,
Пётр Орешин,
29 июля:
Симон Дах,
Ян Коллар,
Кристиан Винтер,
Борис Корнилов.
—————————————————–
Джозайя Гилберт Холланд
перевод Левдо
Господь наш Бог, пусть явятся средь нас
Те, кого время требует сейчас:
Чей ум силён, чья не дрожит рука,
В ком воля неизменна и крепка.
Дай нам мужей, в чьём сердце вера есть,
Тех, кто не лжет, ибо имеет честь;
Кого бы краснобай и демагог
Фальшивой лестью подкупить не мог,
Чьи помыслы чисты и высоки,
Кто служит людям року вопреки.
Ведь в той стране, где, пошлая, тупа,
Коснеет разумением толпа,-
Смотри! – Свобода сникшая скорбит,
У власти Кривда, а Законность спит.
—————————————————–
Франк Ведекинд
БРИГИТТА Б
перевод Л. Гинзбурга
Бригитта Б. была невинна,
Нежна, застенчива, мила
И продавщицей магазина
В прекрасном Бадене была.
Хозяйка девушку любила,
Хоть нрав мадам и крут и строг,
А муж хозяйки — заправила
В центральном ведомстве дорог.
Но вот невинную голубку
К себе хозяйка позвала,
Чтоб та какую-то покупку
В дом баронессы отвезла.
Лишь вышла за город Бригитта,
Как некий тип — навстречу ей:
«Моя душа тобой разбита,
Я погибаю, будь моей!»
Из состраданья к прохиндею
Бригитта отдалась ему.
Он все, что надо, сделал с нею,
Схватил товар и — шасть — во тьму!
Про этот случай без утайки
Бригитта, плача и казнясь,
Поведала своей хозяйке.
Та к ней с участьем отнеслась,
Внимала не без интереса.
Но вдруг поняв: пропал турнюр,
Что заказала баронесса,
Вскипела: «Это — чересчур!»
Бригитта умереть готова,
Всю боль вложив в свой горький всхлип…
Но ту же ночь с Бригиттой снова
Провел в постели тот же тип…
Когда же в троицу, на праздник,
Все укатили на пикник,
Тот расторопный безобразник
К Бригитте с вечера проник.
Он осмотрел не без вниманья
Дом — от столов до сундуков,
Сказал Бригитте: «До свиданья!»,
Очистил сейф и — был таков!
Что это?! Связь с преступной шайкой?
А может, поворот в судьбе?..
Но, чтоб не встретиться с хозяйкой,
Сбежала прочь Бригитта Б.
Позавчера ее поймали.
Дурная кончилась игра,
Почти забавная вначале…
Любовник схвачен был вчера.
—————————————————–
Алфонсус де Гимарайнс
«Исмалия»
перевод Татьяны Карпеченко
Однажды вселился в Исмалию бес,
На башню взбежала она.
Луна ей светила с небес,
Из моря — вторая луна.
Окутывал деву полуночный свет,
Ей в грёзе себя не найти —
И небу бросала привет,
И в море хотела сойти.
В безумной душе раздались голоса —
На башне запела она,
И стали близки небеса,
Но так далека глубина!
Мечтала шальная лететь в вышину,
По-ангельски крылья раскрыв.
Желала морскую луну,
Небесной луны не забыв.
И вот распахнулись два белых крыла —
Исмалии дал их Господь.
Душа её в небо взошла,
И в море сошла её плоть.
—————————————————–
Роберт Грейвс
ПЛЯЖ
перевод – Рафаэль Шустерович
Одни кричат отчаяннее чаек,
Когда отцы их тащат в лоно пены,
Других нисколько не страшит волна –
Хохочут, шумно сплевывают соль,
Бойцы с пеленок.
Старик-матрос – он видывал китов
И рыб летучих, плавал до Гвинеи
И Демерары – скажет малышне,
Собравшейся к нему послушать байки:
«Во-первых, океан воняет дегтем».
—————————————————–
Николай Гронский
Посв.М.Ц.
Из глубины морей поднявшееся имя,
Возлюбленное мной, как церковь на дне моря.
С Тобою быть хочу во сне-на дне хранимых
В глубинных недрах Твоего простора.
Так, веки затворив,века на дне песчаном,
Ушед в просторынй сон с собором черным,
Я буду повторять во сне -“Осанна!”
И ангелы морей мне будут вторить хором.
Когда же в день Суда, по слову Иоанна,
Совьется небо, обратившись в свиток,
И встанут мертыве, я буду говорить :-“Осанна”,
Оставленный на дне-и в день Суда-забытый.
***
ВОСПОМИНАНИЕ
Помню Россию так мало,
Помню Россию всегда.
Вокзалы, вокзалы, вокзалы,
Куда-то идут поезда.
Помню другую — вагоны
(Под головой пулемёт).
Патроны, патроны, патроны…
Который бил тогда год?
Какими верстами, мостами,
Местами наш поезд идёт?
— Мы едем крестами, крестами —
Который? — последний поход.
Помню другую. — Неверный
Отблеск свечей, образа,
Последнее слово вечерни:
“Ваш дом? — приходите сюда”.
Жребий конца и начала,
Детские годы, года.
Помню Россию так мало,
Помню Россию всегда.
—————————————————–
Уэда Акинари
В пустынном лесу я сидел на горе.
Холодный рассвет предо мной горел.
И в голосе птицы, прорезавшей синь,
Призыв прозвучал мне «Трех святынь».
Есть голос у птицы — святая весть,
И сердце в груди человека есть,
И были мы близки душой тогда,
Как облако — там, и здесь — вода.
—————————————————–
Антонио Мачадо-и-Руис
перевод В. Андреева
Мы создаем во сне
над скудной землей печальной
лабиринты, тропинки, сады:
в цветенье, во тьме, в молчанье;
паденье… стремление ввысь…
надежды… воспоминанья…
Невысказанная грусть,
призрачные созданья –
фигурки нашего сна,
склоненные над дорогой;
виденья цветущей земли…
тропинки… далеко… далеко…
—————————————————–
Аделина Адалис
Устам уста. Миндаль в пригоршню даром –
Склоняю потемневшее лицо!
Мне сдавливает сердце медью старой
Горячее и узкое кольцо.
Чье имя холодней, чья смерть полезней,
К каким святым местам, в какой народ
Избавиться от счастья, от болезней
От милости, от гнева. От щедрот.
Иду ли налегке, сердясь и плача, –
Из всех дверей, из каждого куста
Преследует покорная удача,
Бесценная сверкает красота!
Когда, когда, в скупом снегу жасмина
В румянцах кирпичей, сквозь дождь и дым
От иудея, от христианина
Освобожденный Иерусалим?!
—————————————————–
Нина Искренко
Полжизни проходит за чашечкой кофе
Пиши мне про холод зачитанных комнат
Про то как сгорает зима по спирали
Сидеть на паркете нетронутых писем
сидеть и выплевывать косточки смеха
сидеть и молиться над чашечкой кофе
Здоровый зверинец гарцующих бедер
багровые реки ночных полушарий
пролитые маленькой чашечкой кофе
О чем ты
склоняясь над стриженным полем
Какое спасенье летать на кровати
с берез обрывая кофейные чашки
—————————————————–
Томас Кэмпбелл
перевод Евг. Фельдмана
Матросы! Англичане!
В бою – как на смотру.
Тысячелетье гордый флаг
Трепещет на ветру.
Враги за попранный рубеж
Ответят головой.
Кругом – война, кругом – волна,
И ветер штормовой,
И бой кругом – огонь и гром –
И ветер штормовой.
Отцы и деды ваши
Взывают из глубин:
Здесь экипаж во славе наш
Погиб – и не один.
И Блейк, и Нельсон – вам пример.
В груди – огонь живой.
Кругом – война, кругом – волна,
И ветер штормовой,
И бой кругом – огонь и гром –
И ветер штормовой.
Британии не нужно
Наземных крепостей:
Она в морях разносит в прах
Непрошеных гостей.
Английский дуб неколебим.
Враги – трава-травой.
Кругом – война, кругом – волна,
И ветер штормовой,
И бой кругом – огонь и гром –
И ветер штормовой.
Штандарт наш метеорный –
Врагу беда и кровь,
Покуда мирная звезда
Не засияет вновь.
Эй, воины морские,
Закатим пир горой,
Когда здесь бой замрёт любой
И ветер штормовой,
Когда замрут огонь, и гром,
И ветер штормовой.
—————————————————–
Денис Давыдов
К Е. Ф. –
г-ну, убеждавшему меня написать ему что-нибудь.
Рушитель лености моей,
Оставь дремать меня в покое
Среди моих беспечных дней;
Позволь мне время золотое
Заботами не возмущать!
Я славы не хочу искать;
Хочу покоиться всечасно,
Лежа в постеле, размышлять
И век лениться сладострастно!
—————————————————–
Павел Бобрищев-Пушкин
Крестьянин и смерть
Крестьянин на спине однажды нес дрова —
Да ноша ноше рознь; а эта такова,
Что двум лишь только вмочь поднять.
Он с нею шел и утомился
И на траве лег отдыхать.
Немного полежал и в путь опять пустился;
Но скоро так опять устал,
Что смерть с досады звал,
А смерть, к несчастию, как будто тут случилась;
«Зачем ты звал меня?» — свирепая спросила.
«Чтоб ношу мне поднять ты пособила:
Благодарю за то, что скоро так явилась», —
Ответ со страху был его.
Хоть как ни худо жить, а смерть тошней того.
—————————————————–
Джозуэ Кардуччи
ПЕРЕД СОБОРОМ
перевод А. Архипова
Солнце царит, затопляя
Землю потоками света.
Встало огромное лето
В огненной вышине.
В городе раскаленном
Тени соборов сини,
Площади, как пустыни,
В душном томятся огне.
В каплях горячего пота,
В тяжкой усталости зноя
Жуткою желтизною
Лица людей бледны.
Лишь в полутемных нефах
Урны белеют прохладно —
Праху великих отрадно
В сумраке тишины.
—————————————————–
Владимир Гиппиус
Друг! скажу тебе несказанное:
Не в прекрасном зри красоту,
Но тропой иди безуханною —
И во мраке иди, как в свету!
Возлюби свое вожделение,
Возлюби свои слезы и смех, —
И да будет твой день — откровение,
И да будет правдой — твой грех.
Причастись земного желания,
О пойми как душу свой прах, —
И единое узришь сияние
В дольнем сумраке и небесах!
—————————————————–
Валентин Парнах
Холод
Желанный холод гулких плит,
Зал, где шаги бьют, как удары,
Все тело дико веселит.
Руки раскинуты и яры.
Вот где не помнить, не дрожать!
Лишь быть с камнями жадно слитым
И сердце бережно прижать
К спасительно холодным плитам!
И мнится: путь непоправим,
И эта боль неудержима.
И тело ждет — крестом живым
Упасть, простершись недвижимо.
—————————————————–
Юрий Клинских
Про лето
Как вспомню наши бренные родные времена,
Когда я летом жил у бабки с дедом,
Все ночи сокровенные как черная стена,
То все это мне кажется сном, бредом.
Из-за своих кентов или подруг,
Я помню как мы ночи коротали,
Мне каждый этим летом стал как лучший верный друг,
И все они мне преданнее стали.
Все лето мы мотались то в Егорьевск, то в Можай,
Покрышки мы до дырок протирали,
У нас “Восходы” ломались как комбайны в урожай,
Цилиндры накалялись как спирали.
И тросы тогда рвались словно струны гитар,
Натягивались с треском
Но мотоцикл новый, он не древен, он не стар,
Он все еще сияет синим блеском.
Вот мой “Восход-2М”, он мне все лето прослужил,
А к осени сломался очень стильно,
И поршень весь полопался, он жизнь свою отжил,
И выработку дал цилиндр сильно.
В июне отскочили у меня два глушака,
Я только их приделал – они снова,
Когда я с сильным ревом мчался к дому с большака –
Доится перестали все коровы.
В июле конденсатор в коммутаторе сгорел
И я с ним провозился две недели,
Но мой “Восход” тогда не поддавался, не старел,
И крепко все частя на нем сидели.
А в августе на колесе подшипник полетел,
Я чуть вместе с биксой не разбился,
А позже карбюратор ментяра отвертел,
И я тогда от горюшки напился.
Но зря я тосковал, он мне совсем не нужен был,
Когда я с девкой в курене валялся,
На время я тогда про свой “Восход-2М” забыл
И он тогда во благе настоялся.
Я целый месяц проблукал то с этой, то с другой,
В июне и потом мы не скучали,
Я водку литрами глотал, запомни милый мой,
И все мы водку литрами глотали.
Завилась жизнь верёвочкой, все было хорошо,
Я стал дружить с одной девчонкой милой,
Мне трудно в этом деле было, но экзамен я прошел,
Она со мной все ночи пробродила.
Приветствую тебя, Ильич, родной поселок мой,
Где длился дней моих поток невинный,
Мне было тут и весело и скучно, а порой,
Сыра земля казалась мне периной.
На той земле так много было сделано делов,
И водки было выпито не мало,
И много было сказано друг другу нежных слов
И много было считанных бокалов.
Да что я говорю, ведь и самим вам не забыть
Про те незабываемые ночки,
Ни слова не спою я и не стану говорить
И больше не скажу я вам ни строчки.
—————————————————–
Якопо Саннадзаро
перевод Е. Витковского
Над изумрудною волной,
В стране прекрасной и счастливой,
Где травы были свежи и нежны, —
Стоял пастух в тени лесной;
В его венке листы оливы
С иной листвою были сплетены;
И пел он в третий день весны,
Встречая светлый блеск денницы;
Столь звонок был его напев,
Что в кронах множества дерев
Влюбленным эхом отзывались птицы, —
К светилу очи обратив,
Он пел на сладостный мотив:
«Скорее двери отвори,
Пастух небес благословенный, —
Дай маю раньше времени блеснуть;
Пускай чудесный блеск зари
Красой сияет несравненной;
Серебролукий, благосклонен будь —
Держи как можно выше путь;
Пускай сестра твоя родная
Поспит подоле, чем всегда, —
Но с нею за звездой звезда
Взойдет на небеса, красой блистая, —
Так ты в далекие года
На выпас выгонял стада.
О ель, о светлая ольха,
О кипарис в речной долине,
О скалы, о десятки ручейков,
Внемлите рифмам пастуха —
Пусть агнец маленький отныне
Вовек не устрашается волков,
И будет дольний мир таков:
Пускай богаче с каждым годом
Цветет иссохший вертоград,
Даруя сладкий виноград,
И древние дубы точатся медом, —
И пусть по руслу ручейка
Бегут потоки молока.
В цветы оденется земля;
Покинув дикие пределы,
Лесные звери одолеют страх,
Доверчиво придут в поля;
Пускай Эроты бросят стрелы
И весело играют на лугах
И на зеленых берегах;
Неугомонны, неустанны,
Пусть нимфы нежные поют;
Пускай танцуют там и тут
Смеющиеся фавны и Сильваны;
И пусть лазурный небосвод
Ни бури, ни дождя не шлет.
Безмерно чистая душа
На свет явилась в наше время
И оболочку дивную нашла;
Она как солнце хороша,
Но мне несет страданий бремя,
Мне не желает ни добра, ни зла,
Но мой покой навек взяла, —
Я, на заре поднявшись рано,
В лесах изрезал каждый бук,
И нынче все стволы вокруг
Мне шепчут «Амаранта!» непрестанно, —
Она не хочет мне помочь,
И я рыдаю день и ночь.
Покуда средь лесов и гор
Лесные звери обитают,
Покуда сосны столь же высоки
И ясень ветви распростер,
Покуда ручейки впадают,
Журча, в приветливую гладь реки,
И в сменах счастья и тоски
На свете хорошо влюбленным, —
Благословенно имя той,
Что не встречается со мной,
Меня тираня нравом непреклонным, —
И тем, что в мире есть она,
Вся жизнь моя озарена.
О, попроси, канцона, чтоб сегодня
Она приветлива была,
И радостна, и весела».
—————————————————–
Аполлон Григорьев
За Вами я слежу давно
С горячим, искренним участьем,
И верю: будет Вам дано
Не многим ведомое счастье.
Лишь сохраните, я молю,
Всю чистоту души прекрасной
И взгляд на жизнь простой и ясный,
Все то, за что я Вас люблю!
—————————————————–
Джерард Хопкинс
СОКОЛ
перевод Татьяна Стамова
Я видел нынче утром фаворита
Зари, дофина света, пестрой реки героя –
Сокола, седлавшего ветер. Пространство кроя
Крылом – как ходил на корде крыла! Как бита
Была высота! Как он скользил в ней – открыто –
Как конькобежец, шага длину утроя
На повороте. – Ветер! – Дух мой, от непокоя
Укрытый, взвился. – О мощь! О зоркость зенита!
Дикая красота и доблесть, перо и воздух, свершенье –
Вместе отныне! И – огонь, что ты высек в мильоны
Раз прекрасней, столь же опасней, о мой командор!
Что удивляться: плуг – и тот, пройдя все препоны,
Горит. И голубо-бледные угли в паденье,
Расщепляясь, багровым золотом брызжут изо всех пор.
—————————————————–
Пётр Орешин
Я оборвал струну-певунью,
Но все звенит, звенит она;
В высоком небе тишина,
Я слышу вновь струну-певунью.
В душе иному новолунью
Иная песня сложена.
Я оборвал струну-певунью,
Но все звенит, звенит она.
—————————————————–
Симон Дах
Беседка среди тыкв
перевод Сэм Симкин
Когда я открываю калитку, то меня
Встречает милый рай, заманчиво маня
Чудесными плодами. Кому они из нас, –
Как мал бы рай наш ни был, – не радовали глаз?
Да, материнским лоном покоя был он мне,
Прибежищем в печали и родиной – вдвойне.
Здесь на траве прохладной под яблоней лежу,
Вдыхая воздух свежий, на облака гляжу.
Бежит, плывет под ветром их белая гряда,
И тороплюсь я чувства бумаге передать.
Как много чудных песен из сердца я изверг,
Поет их – распевает теперь весь Кёнигсберг!
[…]
О, кто расскажет миру о тех прекрасных днях,
Что проводили вместе, как травы на корнях!
[…]
Дымили, рассуждали о тыквах-кабачках,
Поэты-музыканты при перьях и смычках.
Хозяин, Генрих Альберт, любезный органист,
В твоем саду мы знали любой, в прожилках, лист,
На тыквах вырезали любовные стихи…
[…]
Мой Бог, до поздней ночи засиживались тут –
В пирушках добрых время сворачивалось в жгут…
Чтоб в том тысячелетье не сгинул этот дом,
Его сопровождаю и песней, и стихом.
—————————————————–
Ян Коллар
СОНЕТ 141
перевод Н. Берга
Славяне, братья милые славяне!
Вы любите кровавый спор да брани —
скажите мне: какой в тех бранях прок?
Возьмем от кучи угольев урок:
в одну семью съединены заране,
они горят и блещут на тагане
и кверху искры мечут в потолок;
но что ж один бы сделал уголек?
Соединимся ж все мы без изъятья:
серб, русский, чех, болгар, поляк,
один к другому кинемся в объятья —
одна хоругвь, один да будет стяг;
забудем все, что было, будем братья —
и дрогнет супротивный враг!
—————————————————–
Кристиан Винтер
На родине
перевод Н. Григорьевой
В море небес
Тело ястреба тает,
Радужный лес
Кукушат укрывает;
В чреве вулканов
Сны великанов
Осень листвой заметает.
Пахнет жнивье —
Воздух родины пью я;
Все здесь мое,
И об этом пою я;
Грежу безбрежно,
Ярко и нежно;
Плещутся волны, ликуя.
Здесь я забыл,
Как в жестокой разлуке
Струн я будил
Бесполезные звуки;
Песни и думы
Были угрюмы,
Как кандалов перестуки.
Песня моя
Реет в небе счастливом!
Кланяюсь я
Этим дедовским нивам;
Через долины
Звуков лавины
Льются единым порывом!
—————————————————–
Борис Корнилов
Память
По улице Перовской иду я с папироской,
Пальто надел внакидку, несу домой халву;
Стоит погода — прелесть, стоит погода — роскошь,
И свой весенний город я вижу наяву.
Тесна моя рубаха, и расстегнул я ворот,
И знаю, безусловно, что жизнь не тяжела —
Тебя я позабуду, но не забуду город,
Огромный и зелёный, в котором ты жила.
Испытанная память, она моя по праву, —
Я долго буду помнить речные катера,
Сады, Елагин остров и Невскую заставу,
И белыми ночами прогулки до утра.
Мне жить ещё полвека, — ведь песня не допета,
Я многое увижу, но помню с давних пор
Профессоров любимых и университета
Холодный и весёлый, уютный коридор.
Проснулся город, гулок, летят трамваи с треском…
И мне, — не лгу, поверьте, — как родственник, знаком
И каждый переулок, и каждый дом на Невском,
Московский, Володарский и Выборгский райком.
А девушки… Законы для парня молодого
Написаны любовью, особенно весной, —
Гулять в саду Нардома, знакомиться — готово…
Ношу их телефоны я в книжке записной.
Мы, может, постареем и будем стариками,
На смену нам — другие, и мир другой звенит,
Но будем помнить город, в котором каждый камень,
Любой кусок железа навеки знаменит.
—————————————————–
