Мы живём в постмодерне, и можно сделать одну честную вещь, но, если ты делаешь честную программу, то обязателен взгляд со стороны, а взгляд со стороны предполагает, что делать каждый музыкальный кусок композиции надо начинать с оригинала, с которого этот кусок взят. Следующий шаг – полностью этот кусок развалить, посмотреть на него саркастически или с печалью, но сделать это надо тут же, в рамках одной вещи.
Мы сначала-то не знали же, что так всё получится. Мы думали, что мы как жуки-дровосеки – подтачиваем большое дерево, а оно вдруг раз и упало. Когда мы осознали уже, большая ответственность пришла – размеры бедствия мы испытали сильно. Не то, что испугались – но как-то приятно, что чего-то получилось, потому что отнять такие два жирных пирога – у фирмы Мелодия и Минкульта было задачей не из легких. Они же были монополистами на выпуск пластинок – и это все делалось партизанскими ходами и методами.
Я пришел на худсовет, они мою кандидатуру рассматривали, Опрятная говорит – вот видите, показывая на мои рекомендательные письма от Липницкого и Шумова – это люди все известные, давайте его брать. И это несмотря на то что она мне задала провокационный вопрос, что мол ты любишь Аквариум, Зоопарк, питерских, то есть в вину мне это ставила, а я ей сказал, что мы всех любим, мы тиражируем записи на весь Советский Союз, что мы их вообще всех раскрутили, и что до этого пустыня была. Опрятная говорит – ну ладно, но теперь тебе придется с другими группами заниматься, на что я сказал, что мне все равно, что чем больше, тем мне лучше.
«Вежливый Отказ» придумал Петя, в музыкальном плане его организовал Роман, но вот эта идея, что мы не будем играть на танцах, а будем играть свои песни,- это вдалбливал я: «Чуваки, мы будем играть свои песни!». Роман спрашивал: «А где мы их возьмем?», я отвечал: «Сами напишем!». Он беспокоился: «А куда?», я говорил: «Пробьемся!». Я хочу порадоваться за Романа вот в чем. Когда я два лета отработал культоргом в лагере «Волга», далее стал молодым специалистом и не мог все лето отдать этому веселому времяпровождению. И меня спросили: «Кого ты рекомендуешь?». Я спросил всех, с кем я тусовался, и никто не захотел быть культторгом. Один Рома сказал: « Я буду!».
С Цоем мы познакомились у Гены Зайцева, когда они с Рыбой принесли ему первый альбом слушать. Заслуг перед рок-н-роллом в то время у них ещё не было, и Гена, член совета рок-клуба весьма скептически к ним отнёсся. В тот день он был под впечатлением от привезённого из Уфы нового альбома Шевчука «Не стреляй», а тут пришли два красавца и поставили ему про дерево. Разумеется, Гена не мог не заметить контраста: с одной стороны красивые тексты, нормальное пение, а с другой – предсмертный рёв загнанного марала. Разумеется, однорукому нравилось больше ДДТ, поэтому впоследствии он стал директором Шевчука. Цоя сразу шибко полюбил Тимур Новиков, и я часто стал встречать Виктора у Тимура – его приводил Гурьянов.
Это был конец семидесятых, а в начале восьмидесятых уже состоялся концерт «Аквариума» в ДК Кусковского химзавода, где были организаторами Илья Смирнов, Илья Барац и Сергей Васильев. Илюха был у нас главный, самый стойкий, и я ему дико благодарен. Его и Тоню Крылову отличала гиперактивность и бесстрашие. Я-то всегда боялся и что-то делал, преодолевая страх, а у них этого липкого чувства не было. Когда меня первый раз гэбшник принял, меня трясло несколько часов. Илюха был вождем, моим начальником. Он всегда был ведущим, а я – ведомым. Мы делали общее дело, и главным в этом деле был он, а не я. И в журнале «УрЛайт» и в организации концертов. Я его нежно люблю, между нами и сейчас баррикад никаких нет. Хотя, на данном этапе мы имеем разные воззрения на жизнь.
Получив техническое образование, он закончил Лондонскую Королевскую Академию Файнарта, которую заканчивали ребята из «Queen» и некоторые другие музыканты. Он, когда нас послушал, сказал, что наша музыка наиболее близка к «Talkin Heads», потом уже, на гастролях в Америке про нас говорили, что мы – «русский «Токин Хедс». Но если изучать нашу команду, можно понять, что у нас нет четкого ритма в композициях. Саша Липницкий играл на гитаре довольно своеобразно и коряво, с чем Леша Павлов, барабанщик, который играл очень хорошо, боролся как мог. Лелик Бортничук тоже на своей гитаре бегал взад-вперед, то замедляясь, то ускоряясь, Петр тоже играл оригинально, правда вполне ритмично, так что мы с Павловым удержать весь этот поток не могли. Брайн сказал нам: «Вам нужен ритм, – «чуки-чуки»! Вам нужен гитарист».
Самый жуткий концерт был в зале тон-студии на Мосфильме. Там перед нами играл Розенбаум и нас вызвали играть для местной мосфильмовской публики после него, как некий «цимес». Местная публика вся соплями изливала по поводу Розенбаума, а Розенбаум сидел уже пьяный и отвечал на записки из зала и ждал, когда ему настанет время ехать на питерский поезд «Красная звезда». И тут Дмитрий Александрович послал Розенбауму записку, в стиле «А пошел ты, парень, на!», ведь мы уже давно ждали своего выступления, и надо было прекратить дебаты. Розенбаум начал читать, поперхнулся написанным, встал и ушел. Мы начали играть «Галя, гуляй», и все две тысячи человек публики вышли и осталось человек десять, в основном звукооператоры и приглашающая сторона.
В середине девяностых мы с Сергеем Хазовым решили сделать проект, посвященный кинематографу и назвали его «Черные стрелы амура», где по задумке, каждая песня соответствует жанру кино: песня-вестерн, песня-триллер, песня-комедия, песня мелодрама и прочее. Даже персонаж на обложке альбома – собирательный образ персонажей жанрового кино – он и Зорро, и самурай, и мумия, и терминатор. Инструменты использовались те же самые, которые у нас были: гитары и Roland MC-505. Альбом был записан, отремастирован и выложен на сайте www.captainnemo.ru, откуда песни можно скачать.
Как-то мы сидели на кухне, и Тропилло долго, упорно, с большим энтузиазмом учил меня жить и указывал на недостатки в работе. А я по мере сил отбивался. Свинья, наконец, не вытерпел: «Слушай, он хочет, чтобы ты сказал: «Да, я – мудак!». Скажи это – и он успокоится. Я, вот, спокойно могу сказать про себя: «Да, я – мудак!» Что тут такого?».
Около года я ждал, что Петя одумается, но единственной уступкой, на которую он пошел, стал последний «трек», в котором он смешал вырезанные куски – и в результате получился некий отзвук, сон от этих концертов, пропущенный через нынешнюю Петину голову. Конечно, моему горю этот трек никак не помогал. Но это было, в первую очередь, его детище, а не мое. Поэтому я не сдался, отдуплившись ответной статьей, которая так и живет в двойнике «П.Мамонов 84-87» рядом со статьей Автора. Зато Петр лично сделал лицевую обложку: раскрасил доску-пятидесятку и прибил к ней гвоздями свою фотографию. Получилась такая «псевдоикона», которая мне очень понравилась, хотя она, больше подошла бы к виниловой пластинке.
Как-то Саша Липницкий договорился с Брайаном Ино об издании в России “OPALовского” альбома “Звуков Му”. Уже хлебнув много всякого разного с российскими музыкантами и прожив достаточно долго в Ленинграде, Ино ни на какие деньги не претендовал, просил только договориться между собой. А вот, как раз, это и было самым сложным. Я был готов удовлетворить и группу и Петра: мне казалось, что надо прорваться сквозь этот тяжелый бред, а определить, кто, сколько получит – это уже дело техники.
Потом мы с Аней (Умкой) устраивали там Обэриутское шоу, где принимали участие Африка, Тимур Новиков, Гарик “Асса”, Агузарова читала их тексты. Защитился я 1989-м по теме “Исследование механизма разрушения и восстановления жесткой фазы в термоэластопластах на примере трехблочных сополимеров стирол-бутадион-стирол”. Потом я работал в институте неорганической химии, пока меня не позвал Мамонов работать в свою студию. Сначала удавалось совмещать и то и другое, но постепенно дело перевалило в сторону Мамона.
Вернувшийся из армии Сулименко предпринял несколько попыток возродить ДОКТОР, но все они оказались неудачными. Два друга вновь соединились в одном составе лишь в начале 90-х годов. Они назвали свою новую группу странным именем – БУЛЬОН. Но музыка, которую они исполняли, была вновь необычной, экспериментальной и экстравагантной – дух 80-х все еще витал в ней. Несмотря на огромный творческий потенциал, который был заложен в этой музыке, биография БУЛЬОНА оказалась очень короткой. Проект не получил продолжения, да и народу – к началу 90-х – было уже не до музыки – выжить бы!
Виктор Лукъянов (автор-композитор поп-певицы Светланы Владимирской) познакомил меня с Иваном Шаповаловым – начали общаться еще до того, как ТаТу стали популярны. Сложность была в том, чтобы сделать вторую вещь для проекта (после “Я сошла с ума”). Я ставил голоса, занимался звуком, аранжировкой песни “Нас не догонят” – заработал немножко денег. После оглушительного успеха ТаТу за мной начали гоняться с предложениями сотрудничества.
Люди толпились в проходах, постоянно слонялись по зданию, у входа стояла неубывающая толпа. Тех, кто, собственно, и должен был «прослушивать», почти никто не видел и мало кто помнит. Все было достаточно хаотично. Помимо выступающих, в зале было много незапланированных и «непрошенных» гостей. Были злорадствующие подпольные устроители концертов, люди из Питера, «самодеятельные» фотографы, делавшие свой бизнес на тиражировании фотографий запрещенных рокеров; музыканты групп, принципиально отказавшихся от участия в «прослушивании» или не приглашенных из-за отсутствия названий коллективов в «черных списках». Были многочисленные друзья музыкантов и, наверное, были и друзья комсомольцев, пришедшие «по блату» изучать музыку своих идеологических врагов.
