С Иваном Соколовским мы познакомились в 1983м году. Тогда еще существовала группа «Проспект», которую мы организовали с Дмитрием Маценовым в 1981 году. На кафедре английского языка встретились два студента исторического факультета МГУ, я предложил название и совместный проект заработал. До этого в 80-81 годах я играл у Васи Шумова в «Центре». Мы играли много концертов в Москве и области, но записей тогда еще не делали. Еще до «Центра» группа называлась «777», там играл некоторое время Александр Скляр, были и другие музыканты, которые долго не задерживались. Наш будущий басист «Проспекта» Сергей Кудрявцев тоже начинал в «Центре».
Я его впервые увидел, когда «Центр» выступал на выпускном вечере в 80м году. Они базировались в трамвайном депо в районе Таганки, где то на Абельмановской. Это был шефский концерт, группу пригласили выступить на выпускном вечере, тогда это было почетно и весело. Они играли рок-н-роллы, классические, на английском языке, исполняли и другие иностранные песни, и некоторые свои вещи. Выглядели ребята стильно – короткие волосы, белые рубашки, черные пиджаки, галстуки. По тем временам это было необычно, так наверное могли выглядеть англичане в 60е годы. В Москве все еще играли хард-рок под 70е, носили длинные волосы, джинсы и туфли на платформе. А «Центр» был нестандартной группой с необычным репертуаром, в то время мало кто исполнял американские рок-н-роллы типа «Johnny be good», «Rock around the clock», «Roll over Bethoveеn».
Вся музыка пятидесятых-шестидесятых тогда воспринималась как ретро, в моде все еще были разновидности хард-рока, прогрок, арт-рок, джаз-рок. Если в Англии панк возник в 76-77м годах, то в России в тот момент ничего такого не наблюдалось, хотя Свинья в Питере довольно рано начал выступать, а в Москве как раз появился «Центр». Музыку Васи я услышал еще в конце 70х. Мой одноклассник по 45й английской школе, Леша Локтев, поставил мне записи и сказал, что это Василий, исполняющий панк-рок. В начале 80х даже «Аквариум» называли «панком», «Зоопарк» тоже окрестили «панком-роком». Мы понимали, что настоящий панк, как стиль в музыке и одежде – слишком радикальное явление для Советского Союза, глухой андерграунд. И хотя мне панк нравился своей энергетикой и провокационностью, я конечно не мог себя представить в роли панка, будучи студентом Московского Университета. А «новая волна» – как раз идеальный стиль для студента – стильная прическа, пиджак, галстук. Другие участники Проспекта: гитарист Дмитрий Маценов, барабанщик Алексей Раскатов и басист Сергей Кудрявцев, двое последних покойные уже, к сожалению, тоже были стильными ребятами.
Сначала мы репетировали дома и на случайных базах, потом переместились в общежитие Московского Университета на улице Кравченко, метро Проспект Вернадского. Оно называлось ДСВ. Несколько раз с нами выступал басист Владимир Студентов, который к сожалению тоже умер, относительно недавно. С Димой Маценовым мы тогда выступали перманентно на различных вечерах художественной самодеятельности, исполняли англоязычные песни, играли кантри и фолк. Потом мы сыграли парочку радикальных концертов в ДСВ. Там, в субботний вечер, состоялся первый концерт «Проспекта». Пришло наше комсомольское начальство, посмотреть, что же мы такое играем. Первое отделение проходило в статичной атмосфере, все стояли вдоль стен и никто не танцевал, люди достаточно сухо реагировали, их явно сдерживало присутствие комсомольских боссов.
В конце отделения Кудрявцев, который был не в курсе дела, завелся и врезал ногой по тарелке. До этого мы выпили, что-то легкое и немного. Естественно, кто-то потом настучал, сказал этим боссам, что мы выпивали перед концертом. Нас потом естественно осудили в устной форме. Но начальство к счастью свалило и второе отделение прошло в гораздо более возвышенной атмосфере, народ бурно реагировал, все танцевали, и мы имели большой успех. Потом мы играли там же еще несколько раз и вскоре стали выдвигаться в другие места в Москве. Тогда каждый концерт становился особым событием. Мы, как правило, долго готовились к концерту, при этом часто мероприятия отменялись в последний момент. В 1982 году у нас был хороший концерт в Польском Клубе, в районе Большой Грузинской улицы, который принадлежал польскому землячеству и посольству Польше. Нам тогда даже неплохо заплатили, как помню.
Был концерт в ДК «Красная Звезда», (клуб потом трансформировали в казино «Golden Palace»), который закончился курьезно. Произошел конфликт в аудитории и местные комсомольцы прикрыли концерт в середине второго отделения. Плюс выпившие техники, которые обслуживали аппаратуру, усугубили ситуацию. Мы как раз арендовали аппарат у звуко инженера Владимира Ширкина, который был техническим директором Муслима Магомаева. У Муслима был шикарный аппарат, все, что хочешь… С нами тогда выступал Михаил Чекалин, молодой московский клавишник. Как раз он и договорился с Ширкиным, что мы на льготных условиях возьмем в аренду комплект «Динакорда». Они сами его привезли, поставили и увезли. У нас уже было продано некоторое количество билетов и когда привезли аппарат, я лично рассчитался с Ширкиным.
Билеты были в кассе ДК, что-то мы продавали на факультете по своим каналам. У нас был менеджер, который договаривался с «Красной Звездой», он тоже успел реализовать часть билетов. Приехал мой друг Сергей Тропин со светом и с ним я тоже рассчитался. Мы настроились, начали играть, все шло отлично. Во втором отделении публика завелась, какие-то люди бросились к сцене в экстазе, хотели потанцевать, подвигаться, случайно кто-то кого-то зацепил локтем, возникла легкая неразбериха. В этот момент люк на сцене стал открываться, а на нем как раз стоял софит на высокой подставке. Мы даже не предполагали, что под сценой кто-то есть. А там сидели техники и выпивали. Кто то из них захотел поссать и стал выбираться наружу. Софит с грохотом упал, люди устремились к сцене и возникло ощущение, что ситуация выходит из-под контроля.
На сцену вышел кто то из местного комсомольского начальства и остановил концерт. Наш менеджер, которого я с тех пор более не видел никогда, просто исчез с частью денег за билеты, проданные перед концертом людям, которые вообще то должны были пройти бесплатно. Звали его Борис Пекинер, как сейчас помню. Он оказался еще и картежником, который играл профессионально в карты на деньги. Наши знакомые его порекомендовали и у него был выход на этот зал. Мы изначально обо всем договорились, были напечатаны билетики с ценой. Моя мама была на этом выступлении и когда концерт остановили, она возмущалась и грозилась писать в ВЦСПС в связи с этим. «Красная Звезда» – это был клуб какого-то завода, связанного с оборонной промышленностью, и пришла часть публики по билетом, которые распространяли на заводе.
И эти люди потом вдруг стали говорить, что “Проспект” – московская «золотая молодежь», «голубая кровь», играют музыку странную и непонятную, хотя мы играли те же рок-н-роллы, твисты, ска, реггей. Михаил Чекалин сыграл красивое соло на рояле со специальной примочкой и все было вполне цивильно. Но в итоге все закончилось благополучно, у нас даже остались деньги, которые мы потратили на такси и выпивку. Этот знаковый концерт был записан на кассету, но наш басист Сергей Кудрявцев взял и стер его зачем-то, ему что-то не понравилось, и мы сильно удивились тогда. Он был порой человеком порывистым, эксцентричным и не всегда отдавал отчет своим действиям, хотя в целом адекватный парень и играл вполне прилично. Поначалу мы все играли средне, но много репетировали и в какой-то момент вышли на неплохой уровень. Нам часто приходилось играть длинные программы.
Как то выступали на одном выпускном вечере, куда пришли ребята из будущего «Мистера-Твистера», тогда студенты Высшей Школы КГБ. Их впечатлило как мы играем рок-н-роллы и твисты. Выпускной был в Текстильщиках, в районе, где я вообще никогда не бывал ранее, разве что проездом. Репетировали на базе местного МВД, тоже где то в Текстильщиках, и подыгрывали певице, которая должна была выступать с начала в милицейском общежитии, а потом в районной школе. Соответственно, ей нужна была группа, а нам база. Она была знакомой Сергея Павлова (Лукича), нашего тогдашнего барабанщика, (он уже давно живет в Мюнхене), который заменил Алексея Раскатова, собиравшегося заграницу.
В конце 70х начале 80х в городе уже были модные дискотеки, или приезжали люди с бобинными магнитофонами и записями, со своими колонками и светом, сами все устанавливали и играли различную танцевальную музыку. Но дискотеку не все могли себе позволить финансово, и передвижных было не так много, тем более, группа нужна была еще для того, чтобы озвучить церемонию награждения, сыграть туш во время вручения грамот, например. Мы аккомпанировали той певице, сыграли с ней пару песен Пугачевой, кое-что из итальянской эстрады и тд. Иван уже играл у нас в группе, это был 84й год. Ваню порекомендовал Игорь Михаилов, друг нашего гитариста Димы Маценова и однокашник Вани по философскому факультету. Мы играли тогда в две гитары, бас, барабаны и захотели клавиши для полноты звучания. Вскоре нашелся и клавишник. Более того, у Вани оказались какие-то колонки и усилок, у него был свой орган «Юность», клавиши ФАЭМИ. Эти колонки нам пригодились, когда мы выступали в каком-то универсаме в Ясенево на Новый Год, для местного персонала.
На выпускных надо было иметь большой репертуар и долго играть, а Новый Год в универсаме – это что-то вроде пьянки в узком кругу. Надо было знать какой-то советский репертуар плюс всякую интернациональную эстраду. Мы не успели толком ничего отрепетировать, но две ванины колонки очень нам тогда пригодились. Еще у нас был усилитель и колонки «Родина», с динамиками, которые от баса моментально горели. Они рассчитаны были только на гитары и вокал. А для баса использовали 30-ватный ламповый зеленый усилитель; когда он нагревался, на нем можно было кипятить воду или разогревать что-нибудь. Сейчас я не представляю, как мы тогда играли, используя столь скудную аппаратуру, в которую мы втыкали все инструменты и голос. Как то мы выступали в Политехническом институте, где то в районе ВДНХ, на вечере в честь праздника 8го марта. Часа два с половиной мы играли танцы, в два отделения, и Ваня привез колонки от японской хай-фай аудиоситемы «Technics», которую его мама (она была преподавателем МГИМО) только привезла из Франции. Мы их использовали под голос, клавиши и электронные барабаны частично, конечно, сожгли пищалки уже на первой-второй вещи.
Мы тогда впервые задействовали электронные барабаны с самодельными «блинами». Сергей Павлов использовал эти пады с электронным модулем и обычным малым кажется или железом. Мама Вани привезла еще и клавиши – маленькую итальянскую органолу «Bontempi», желтый микрофон неизвестной фирмы, который нам очень тогда пригодился. Потом мы еще обзавелись клависетом «Вермона» (ГДР), в деревянном корпусе, что-то типа органа со звучанием клавесина. Ну и конечно орган “Юность”, отличный инструмент для ска и твистов. У нас были очень плодотворными 83, 84й года, много выступали тогда, начали что то записывать, но в конце 1984го группа распалась. Басиста Кудрявцева забрали в армию в качестве офицера, уже после института; он в авиационной части обслуживал технику. Павлов был профессиональный музыкант и занимался у Юрия Шатуновского на ударных в училище в Электростали, при этом его специализацией был ксилофон. Он тогда искал работу по профессии, чтобы стабильно зарабатывать. Маценов, закончив университет пошел работать в МИД. А мы с Ваней стали аспирантами, я – в Институте Мировой Экономики и Международных Отношений АН СССР, а Иван – в Институте Религии и Атеизма в Ленинграде. Он сам родом был из Питера.
Соколовский занимался серьезными философскими проблемами, но в Питер ему ездить было не обязательно, плюс аспиранты имели много свободного времени. Он правда часто ездил в Питер, общался там с местной рок-тусовкой, дружил со многими музыкантами. Получилось так, что мы вдвоем могли продолжать выступления и решили сделать акцент на электронную музыку, эксперименты со стилями. После Проспекта у нас был промежуточный состав, который назывался «Бухгалтеры». На электронных барабанах играл Сергей Павлов, я пел и играл на гитаре, Ваня использовал всякую электронную технику, весь свой арсенал клавиш, потом нам иногда удавалось брать на время фирменные синтезаторы типа «Juno 106», «Yamaha DX 7», Korg MS 20, Korg Poly800. Вскоре решили использовать и драм-машину, вместо ударных. В 1984м мы попробовали записаться электронным составом и в результате записали «болванки» на пленку, под которые можно было выступать. В 1985 году появился “Ночной Проспект”, мы приступили к записи студийных альбомов, параллельно делая “болванки” для наших лайвов.
На протяжении нескольких лет мы возили с собой катушечный магнитофон для воспроизведения этих самых «болванок». У моего тестя был магнитофон «Uher», который позволял даже делать запись наложением. Кончилось все плохо, году в 87м я забыл этот магнитофон в багажнике частного автомобиля, когда ехал домой от гитариста Кости Божьего, у которого мы в тот день что то прослушивали или пытались записать. Я расплатился, вышел из машины и уже подходя к дому обратил внимание, что шофер еще какое-то время стоит на остановке, потом он уехал. И только ночью, я вдруг проснулся и осознал, что магнитофона нет.
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
Москва, ноябрь 2016 – февраль 2017
Материал подготовил Игорь Шапошников
