С Игорем (Егором) меня познакомил его старший брат Сергей где-то в начале 80-х. Летов-младший жил тогда в Омске, интересовался музыкальной альтернативой, в частности «группой ДК», и, зная, что мы дружим, через старшего брата как-то попросил сделать ему качественные копии с мастер-ленты. Оба они слыли большими знатоками продвинутой музыки, ну а мы все, если кто помнит, после смерти рока к концу 70-х – смерти окончательной и бесповоротной – увлекались радикальным пост-роком, который носил тогда название «Rock In Opposition». А чуть позже у меня уже были записи его «Гражданской обороны».
С этим сталкивается каждый гражданин России, начиная с самого простого – видя, например, как наши сельскохозяйственные рынки открыто контролируются иностранцами; продукция сгнаивается на местах, газеты пишут о неминуемом голоде и власти впадают каждый раз в аутизм. С другой стороны – беспрецедентная апатия населения, чья культурная, экономическая и политическая идентичность так и осталась утерянной; эта апатия сводит на нет любую мобилизационную программу. Таким образом, внутрисистемные подходы к преодолению кризиса, ключевой причиной которого является нерешённый национальный вопрос, остаются на сегодняшний день практически заблокированными.
Что такое «инсайд»? Это не только точное знание на предмет того, под каким наперстком в данный момент спрятан шарик, но и понимание алгоритма действий наперсточника (очевидно, что самым главным инсайдером будет сам наперсточник), то есть точное знание на предмет того, под каким, конкретно, наперстком окажется шарик в следующий момент. Заметим, что алгоритм этот экзотичен, но предсказуем, и наперсточником мы называем здесь не волюнтариста с початком кукурузы, подарившего чеченцам два казачьих административных района, а человека Традиционной Культуры. Что такое «культура» и что понимают в Северной Нигерии под словом «традиция» – об этом ниже.
В этом контексте герои нашей книги это оказавшиеся на помойке самоделкины, креативная природа которых, конечно же, не могла не найти способа реализовать себя. И, в конце концов, противостоять как прямому гнёту «акционеров», так и самой атмосфере духовной изоляции, в условия которой их бросила, опасающаяся конкуренции, номинальная советская «элита». Самодельные инструменты, самодельная техника, самодеятельное творчество… Все было, как бы, пропитано трэшем, но в самом начале это были лишь модусы трэша, а не его атрибуты!
Женя – яркий и очень одаренный артист, даже не музыкант, а именно Артист. Мне иногда кажется, что не поступи он так опрометчиво – сложилось бы всё иначе. Но, с другой стороны, что мы могли ему предложить? Что мы могли предложить сами-то себе? 70-е закончились, концерты были невозможны. Рок превратился в опасную «идеологическую диверсию». Халтуры не было никакой – народ привык к магнитофонам и «дискотэкам», а там уже сложилась своя, еще более комсомольская тусня… Панком же, пусть даже «цивилизованным» Морозов не хотел быть ни в коем случае.
Большой наш друг и крутейший московский дискобол Илья Васильев привел к нам флейтиста Ивана Аджубея. Ваня был внуком Н.С. Хрущева, ну и так, неплохо, по-домашнему, играл на классической флейте (а не деревянной блок-флейте, на которой в 83-84гг. играл у нас Миша Генералов). Однако он ушел от нас сразу же, как мы перестали быть чисто инструментальным ансамблем и стали петь песни про… Но дело даже не в этом. Аджубей был постоянным участником какого-то модного тусняка в американском посольстве и постоянно носил оттуда буквально горы винилового новья.
Как вы уже догадались, группа «Смещение» исполняла мои (а чьи же ещё?) вещи, которые были просто гениально обработаны и развиты Мелом Шахером русского рока – Андреем Лебедевым-Крустером (не путать с Лебедевым-Кумачом!). Причем, Крустер в «Смещении» играл на гитаре, а не басу. Легко представить, что это было… В щепки разлетались не только стулья, но и целые концертные залы. А задавала тон всему этому безобразию – фантастическая и в хорошем смысле сумасшедшая солистка группы – простая русская Гала по прозвищу «Лужайка», она же Алеся Троянская.
Год закончился. Пора «подводить итоги». Что такое «итоги»? Это черта, под которой то-то и то-то. Когда-то на ТВ была программа с таким названием, где в самом названии был карман, а в кармане кукиш – ясно, что для одних будут одни итоги, а для других другие. Но «Итоги» сами всех под монастырь подвели – кто-нибудь помнит […]
Валерий Ободзинский. Все ждали очередного упоминания его имени. Хотя, – какое имя может быть у народного любимца? В самой непреодолимости желания получить автограф – не кроется ли компенсация за подсознательное понимание анонимности объекта наших инвестиций? Действительно: «Уберите этого Градского!!! — крикнул тогдашний начальник Гостелерадио Лапин, увидев Ободзинского на «Голубом огоньке». Брежнев – в Кремле, Градский – на телевидении… Что подумает народ?!
Эта мода на Ободзинского и его мотивы с элементарной очевидностью раскрывает провинциальные скобки всего феномена. С другой стороны, – так же легко узнаваем и заказчик «праздника», всегда по образу своему и подобию репрезентирующий ту среду, из которой, собственно, феномен и вышел: десятка два различных разновидностей лезгинок – это азбука настоящего лабуха. Однако, в компетенции музыкантов находились не только лезгинки, цыганочки и прочая, на их языке, «понтяра», по отношении к которой никогда не употреблялся глагол «играть».
Гениальный Тухманов попытался соединить эти противоположности в своем бессмертном шлягере «Эти глаза напротив». Но вещи типа «Веришь» Гарина, несмотря на всю их прелесть и почти акварельную прозрачность красок, время все чаще оставляло на обочинах своих виртуальных шоссе, да и общая политика Партии и Правительства на искоренение культа приватности, который принесла с собой «оттепель», была уже четко и ясно сформулирована в начале 70-х «Песней, моей песней» на слова все того же Павла Леонидова в исполнении супер-ВИА тех лет – ансамбля «Веселые ребята». Официальные 70-е смело можно назвать годами ВИА: «Без забоя – нет запоя!», – скандировали тогда трудящиеся.
В лице Ободзинского, как это ранее совершенно справедливо произошло с Вертинским, партия евразийцев найдёт себе хорошего адвоката. И недаром певец посвятил свою версию известного романса Вертинского «То, что я должен сказать» событиям 1993 года: Ободзинский (как, впрочем, и все они) был на стороне расстрелянного Парламента. Другими словами, Ободзинский опять не вписался в очередной поворот истории и через год скоропостижно скончался в самом расцвете творческих сил, будто судьба таким вот жестким и категоричным образом оберегала его от каких-то новых, непредвиденных и еще более ужасных потрясений, способных нанести певцу наибольший ущерб – уничтожить Легенду.
Давно ли это было? Я ещё помню, как какой-то независимый телерепортёр, поймав – где-то в начале 90-х – влюблённую парочку Пугачёвых у избирательной урны, получил от них чёткий и вразумительный ответ, что те, мол, голосуют за КПРФ – а что?! Почему бы не проголосовать за партию номенклатурных лимитчиков, когда кремлёвская элита традиционно рекрутируется из лимиты? Когда страна наша была и остаётся важнейшим поставщиком лимиты на мировой мясоперерабатывающий рынок, а наши проститутки всегда давали – в любой форме – иностранцам за пачку мальборы? Это же были первые дружественные орально-генитальные контакты между яркими представителями противоборствующих лагерей!
Мы уже говорили, что Bach, развил до совершенства гностическую идею музыкального сборника, и немецкий лейбл СРО уже выпустил (в качестве иллюстрации) и продолжает выпускать огромное количество баховских апокрифов, – тем не менее, самый лёгкий анализ этих вещей показывает, что, “собирая” так понравившиеся ему хиты менее удачливых композиторов-современников и малость транспонируя их в показательные тональности, Себастьяныч попросту демонстрировал свою математическую “систему” путём создания заведомого шедевра из набора расхожих клише своего времени.
Но это ещё далеко не всё. Самое любопытное совковое ноу-хау состояло в том, что помимо запретов всегда существовал подробный перечень того, что нельзя, но, тем не менее, можно! Как и подробный перечень людей-товарищей, на которых как раз и распространялось действие первого перечня, как в популярном в то время анекдоте: «В нашей стране всё во благо Человека! В нашей стране всё во имя Человека! И мы знаем имя этого человека!»
И кремлёвские идеологи оказались по-своему правы. Между рок-аксакалами Запада и «солистами» отечественных ВИА, действительно, очень много гомосексуального общего. Когда мы открытыми глазами смотрим на мир, мы иногда забываем, что мир, такими же открытыми глазами смотрит и на нас, и в праве первертов всего мира бороться за свою среду обитания, конечно же, нет ничего особенно «страшного». Человек, в конце концов, возвращается к самому себе.
Ко второй категории мы относим «популярное» или имманентно релевантное искусство, задачей которого является обслуживание вкусов самой различной публики, включая и так называемую «продвинутую» ее часть. По отношению к первой категории это искусство буквально “женского пола”. Насколько комплиментарное – настолько же и ангажированное уже готовыми стереотипами – оно так сильно смахивает на наркотик, что доходы от него власти давно уже рассматривают в контексте водочно-табачных акцизных марок.
И уж подлинный любитель музыки не пройдёт мимо качественных “консервов” – прекрасных студийных записей музыки Прокофьева, в коих преуспели, кстати говоря, такие, например, яркие выходцы с Дальнего Востока, как: Сейжи Озава, Кун Ву Пак, Чо Ланг Лин, Кунг Ва Чанг, Кент Нагано и Мунг Ван Чанг.
Некто А. Башлачёв появился в Москве типа в 1984 году. Немногочисленное столичное подполье пас тогда историк И.Смирнов со товарищи, организовывал квартирники и изящно тусовался в лёгком флёре «демократических» ценностей. С подачи Троицкого – другого историка, которого все страшно боялись за его виртуозное владение комсомольской демагогией и совершенно очевидную нелюбовь к року и, тем не менее, именно с его подачи Башлачёв стал частым гостем засранных флэтов золотой советской молодёжи. Именно на одной из таких «точек» – в девятиэтажке у метро «Новокузнецкая» – я впервые услышал будущую легенду русского рока.
Сам по себе жанр музыкального сборника, судя по всему, представляется намного серьёзнее, чем иногда кажется. Мы очень мало знаем об авторах того времени, и до сих пор нет никакой уверенности в том, что та или иная партитура принадлежит перу данного композитора, а не какому-то другому. Можно только догадываться о роли Церкви, но существенная, если не решающая роль конкретных исторических персонажей в определении судьбы средневековых музыкальных артефактов считается уже очевидной.
Как правило, рок-музыканты на жизнь зарабатывали в русскоязычных ВИА, а для души оттягивались на англоязычных полуподпольных концертах – “сейшенах”. Поэтому именно самодеятельные ВИА тех времен можно смело назвать первыми русскими рок-группами, как в кривом зеркале, конечно же, отражающими общее настроение тотальной битломании. Но это в такой же степени русский рок, в какой – снятая с “Freischutz” Вебера – опера Мусоргского “Борис Годунов” – русская опера. Кстати говоря, темы “про любовь” тогда не были эстрадными стандартами, как сейчас.
